Детство в старом, деревянном Магадане...

Магадану 75 лет. Страницам его становления посвящены многие публикации... Обратимся к истории города глазами детей и подростков конца сороковых и начала пятидесятых годов прошлого века. Своими воспоминаниями делится с читателями коренной магаданец, редактор отдела «ВМ» Олег Михайлов (начало в № 21).

***
Осенью идет заготовка капусты на зиму. Ее покупают мешками. Дома шинкуют, кочерыжки в сторону – их грызут дети, капуста того времени без химии. Затем тут же на столе солят, приминают руками. Вот порция готова, ее сгребают в двухсотлитровую бочку, затем идет шинкование следующих вилков и так до тех пор, пока бочка не наполнится.
Потом капусту закрывают деревянным кругом и кладут сверху камень или пару кастрюль, наполненных водой, весом пять, шесть или более килограммов.
Груз давит на круг, тот на капусту. Хозяева ждут три, четыре дня, пока капуста не даст сок. Он поднимается над кругом. Теперь бочку с помощью соседей транспортируют в сарай на зиму. Там при морозе капуста замерзает и чтобы взять ее, положить в кастрюлю – надо порубить топориком. Иногда на зиму в капусту клали бруснику, порезанный арбуз.

***
Морские суда осенью привозили в город приморский картофель в ящиках по пятьдесят килограммов. Им торговали в продуктовых магазинах, и люди покупали его ящиками. По домам доставляли кто как мог.
Из Китая в деревянных ящиках привозили яблоки. Каждое завернуто в бумажку, а чтобы яблоки при транспортировке не бились – ящик заполнялся какой-то шелухой.

ШАХМАТЫ

Чуть выше нашего двора, ближе и параллельно к Портовой улице тянулся одноэтажный барак. В нем временно проживали специалисты, что приезжали работать на Колыму. Пока человек определится, пока то да сё, вот и жил тут специалист месяц, а может, и больше или меньше. Селились здесь и командированные. Но это я узнал не сразу. А получилось это так…

Как-то летом через наш двор бодро шествовал к бараку молодой человек. Посмотрел на нас, остановился. Мы в это время что-то выжигали увеличительным стеклом на завалинке. Молодой человек и говорит нам:
– Ребята, кто из вас хочет научиться играть в шахматы?
Кто-то из нас знал, что есть такая игра. А кто-то и не знал. Все сразу подняли руки, мол, желаем.
Возраст у нас разный. Старшие закончили второй класс, были и детсадовцы.
Молодой человек спрашивает: кто из нас учится в школе? Поднятых рук стало меньше.
– Хорошо, – говорит он. – Те, кто учится в школе, видите тот дом? – и указывает на барак.
Мы в ответ киваем, мол, видим.
– Теперь идемте со мной.
Пошло нас то ли четверо, то ли шестеро.
И вот мы входим в этот барак. Перед ногами влажная тряпка.
– Вытирайте ноги, – говорит молодой человек.

Тут и так все ясно – раз тряпка, трем подошвы и минуя тамбур, попадаем в жилое помещение барака. Первое, что бросилось в глаза – дощатый некрашеный, только что вымытый еще влажный пол, вытянувшийся между рядами коек. У каждой койки тумбочка. На спинках кроватей полотенца. На окнах занавески. Под потолком лампочки. В дальнем конце коридора фигура мужчины.
Тишина. Все на рабоет.

Молодой человек подходит к своей тумбочке, достает из нее складную шахматную доску и высыпает фигуры на койку, на верблюжье одеяло, садится на него и глядит на нас, а мы все тут стоим рядом, спрашивает, кого из нас как зовут по имени, а затем поочередно показывая шахматные фигуры, объясняет, как какая из них называется, указывает ее место на доске и поясняет как «ходит» фигура.
Слон, конь, пешка, король – волшебные слова. Мы задаем вопросы, переспрашиваем. Урок идет полным ходом.
Длился он минут сорок. Оптимизм в голосе нашего учителя не исчезал. Молодой человек сказал, чтобы мы приходили в это же время завтра. На следующий день нас пришло трое. Затем двое. Начинали играть между собой под руководством молодого человека.
Во время занятий в общежитие заходили его постояльцы. Молча, с интересом какое-то время наблюдали за нами. В воскресный день народу было много, пахло табаком, одеколоном, но ни пьяных, ни выпивших я не заметил.
Дома у меня уже был комплект шахмат с доской, затем еще одна партия. Вскоре этот молодой человек уехал трудиться на одно из горных предприятий области.

В квартире, где мы проживали, было три комнаты. В каждой комнате по семье. В одной из них – семья Жуковых. Анатолий Иванович Жуков, фронтовик, директор автобазы управления связи. Как только он приходил с работы, я уже тут как тут с шахматной доской, уговариваю его на партию шахмат. Нередко он соглашался.
Мы расставляли фигуры. Он добродушно улыбался. Объяснял мне во время игры, какой ход с моей стороны был бы лучше и в какой ситуации. В общем, игра превращалась для меня в урок.
Шахматы, обычно, остаются с человеком на всю жизнь.

РЫБАЛКА

Ловить рыбу мы ходили на Марчекан, пешком туда и обратно по пыльной дороге. Шли легко, расстояние не замечалось. Там у пирса покачивалось на воде два, три небольших суденышка – буксир, катера. Стояли они или лагом, то есть борт о борт, или просто опираясь о причал.
На суденышки мы проходили свободно по трапу. Такого не было, чтобы нас не пускали, разве что в сильную качку. Тогда вахтенный матрос говорил нам:
– Нет, ребятишки. Видите, как болтает. Море успокоится, тогда приходите.
Наши уговоры: «Дядя, пустите», – не помогали и мы уходили.

***
Здесь рыбу ловили и другие городские мальчишки. Лесок в то время в городе не было. Удочка – это короткое обыкновенное деревянное, но аккуратно выструганное удилище, суровая нитка, грузило и крючок с самодельной блесной или без нее. В качестве наживки выкапывали при отливе червей, нарезали свежепойманную рыбешку или брали из дома красную икру, в то время дешевую и доступную.
Смотришь с борта катера в воду – она чистая-чистая, прозрачная, рыбу и камни на дне видно. Корюшка ходит выше к поверхности. Ее так много, что можно подсекать даже пустым крючком, что мы иногда и делали.

Случилось однажды так, что вытаскивая из воды наважку, ее на лету у самой волны схватила чайка и сама попалась на крючок. Чайку подтянули к себе, накинули на нее куртку, чтобы не царапалась и не била крыльями. Затем стали осторожно вынимать и рыбу, и крючок, что находился в рыбе. Крючок сорвался с рыбы и зацепился за клюв внутри его. Крючок мы вынули, а чайку отпустили.
С катеров ловить было гораздо удобней, чем с пирса, где надо стоять на краю, ведь удилища у нас короткие, есть риск свалиться в воду и неудобно. А на катере – опирайся на фальшборт, смотри вниз – все видно, что в воде.

***
Во время нереста красной рыбы на реках брали с собой небольшую сеть – метров на шесть, по дерюжному мешку на человека, садились на автобус, ехали к поселку Дукчи и там сходили. Миновав то место, где ныне КЗХ Григория Безуглого, останавливались у речки Дукчи.
Здесь, на берегу, где все зелено, разводили костерчик, дым от него отгонял комаров, особенно если в него подбросить ветку свежего стланика. Выбрав место для лова, снимали ботинки, брюки, но рубашки оставались на нас, потом двое с сетью заходили в воду, третий выше по течению гнал рыбу. Речка быстрая, холодная, дно каменистое.

Если кто-то в речке замерзал, его сменял тот, кто находился на берегу, а замерзший бежал к костру. Рыбы в речке было очень много, проносилась рядом с ногами.
Горбуша, кета – сами шли в сеть.
Наловив рыбы, пекли на костре картошку. Потрапезничав, собирались домой. Рыбу клали каждый в свой мешок. Больше трех штук унести не получалось, тяжело. Мешок через плечо, и айда по дороге к автобусу. Мешок намокал, рубашка и спина тоже.
Однажды приезжаем – а на нашем месте солдаты в гимнастерках ловят сетью рыбу. Движения их быстры. Рядом грузовик, в кузове полно рыбы. Сеть у солдат длинная – метров десять. В реке их трое, заносят сеть к берегу. Рыба в ней бьет хвостами, изгибается, серебрится. Вытащили сеть на берег вместе с рыбой, переводят дыхание, затем прямо с сетью частями рыбу поднимают, заносят за поднятые борта грузовой автомашины. Много рыбы осталось на берегу. Солдаты собирают ее и кидают в кузов. Один из них смотрит на нас и говорит:
– Пацаны, сколько вам рыбы надо?
– Спасибо, дядя. Мы сами наловим. У нас тоже сеть есть, – отвечаем мы.
– Молодцы, ловите, – ответил солдат.
Рыба была вся собрана, грузовик укатил, а мы приступили к ловле.

***
Когда у нас в доме первый раз сварили из пойманной мной рыбы уху – есть ее я не смог. Отвернулся от тарелки, где был кусок рыбы, а затем встал из-за стола и быстро вышел из комнаты. Я-то видел эту рыбу живой, как она плавала, смотрела на меня черным в золотом ободке глазом.

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

Там, где сейчас находится золоотвал и техническое водохранилище, прежде была пойма реки Магаданки. Зимой, когда все замерзало и покрывалось снегом, горожане здесь катались на лыжах, у школьников проходили уроки физкультуры. Два спаренных урока. Этого хватало со школьными лыжами ученикам дойти до заснеженной поймы, провести занятия и вернуться. В воскресные дни здесь особенно много людей. Ребята на простых деревянных лыжах с мягкими креплениями на них забирались по крутому склону сопки наверх, затем стремительно летели вниз.

***
Но еще до того, как магаданцы облюбовали это место для лыжных прогулок, отсюда по узкоколейке ходили на Палатку и обратно небольшие железнодорожные составы. Паровозы, тянувшие вагоны, называли «кукушками». Прозвище такое они получили за издаваемые ими гудки. Депо располагалось там, где ныне еще сохранилась часть теплиц, а ближе к городу находились склады. Под высокими дощатыми навесами ровно уложенные до уровня второго этажа чем-то наполненные стандартные мешки. Тут же в стороне пирамидками возвышался уголь, громоздились штабеля бревен, досок. Земля на этой территории была под цвет угля, и на подходе к ней в воздухе сильно ощущался запах машинного масла, гари, копоти. Все там было в движении: люди в рабочей одежде, отъезжающие и подъезжающие автомашины, с которых сгружали какие-то механизмы, двигающиеся паровозы, платформы, дрезины.

Все было наполнено мощными производственными звуками, издаваемыми каждым механизмом и голосами людей. Это была симфония созидания, симфония жизни и труда.

***
Вскоре «кукушки» были отправлены на Сахалин. Железная дорога опустела. На территории депо работа стала угасать. Но по железной дороге ходили еще дрезины. Летом мы, собравшись группой, проходили мимо бывшего депо, шли к сопке, двигаясь вдоль железной дороги и речки Магаданки, что тянулись тут параллельно, и выбрав удобное место у подножия сопки и русла речки, останавливались, разводили костер, пекли на нем картошку, загорали, плескались в воде. В то время там то в одном, то в другом месте плавали стайки форели. Иногда мимо нас по железной дороге проходили в ту или иную сторону дрезины.
Если дрезина шла не быстро и негруженная, мы незаметно для дрезинщика догоняли ее, прыгали на нее и какое-то время ехали. Дрезинщик не мог нас видеть, поскольку сидел к нам спиной. Прокатившись, мы спрыгивали. Иногда добродушный дрезинщик просто мог нас прокатить.
Раз катила дрезина, груженная скошенной травой, нас трое незаметно прыгнули на нее. Через какое-то короткое время мужчина заметил нас, испуганно глядя, остановил дрезину и произнес:
– Сидите тихо. Не двигайтесь. В траве коса и вилы. Никто из вас не порезался?
– Нет, – ответили мы, мотая головами, также испугавшись.
– Слезайте осторожно. Не порежьтесь. Когда видите на дрезине траву или сено – не садитесь.
Мы осторожно слезли, и с тех пор, если видели на дрезине сено, за дрезиной не

***
После того, как разобрали железную дорогу (сняли рельсы), горожане по насыпи ходили к сопкам за брусникой, голубикой. Иногда военные НКВД тренировались здесь в стрельбе. Ставили мишени у подножия сопки, участок этот огораживали веревкой с красными флажками, и со ста метров лежа стреляли из винтовок.

***
Как то мы остановились рядом с военными. Их было человек шесть. Нам интересно. Военные заняты своим делом. Кончили стрелять. Мельком посмотрели на нас. Один из них, раздумывая, сказал:
– Дать вам тоже пострелять?
Смерил нас взглядом и добавил:
– Маленькие еще. Не выдержите.
Было жарко. Военные в расстегнутых у шеи гимнастерках лежали на траве, кто прикрыв лицо фуражкой, кто без нее.
В то время еще не вырос микрорайон Пионерный, не дымила Магаданская ТЭЦ. На этих местах громоздились валуны, от вершины сопки тянулись поля курумов – серых валунов, да зеленели островки стланика. Летом тут было тихо, уютно, тепло.

ЗА МАГАДАНКОЙ

Чуть далее от моста через речку Магаданку от левого ее берега к сопке (где сейчас проходят лыжные соревнования) отдельными отрезками тянулись поля, на которых выращивали капусту, репу, морковь, турнепс. Меж полей верхом на лошади дежурил объездчик с длинной плетью.

– А ну я вас! Геть! – кричал он на пацанов, что шли по полю, угрожающе щелкал плетью по земле. Но мальчишек никогда не трогал, а те бежали врассыпную к речке, тут нейтральная полоса.
Через эти поля мы шли к сопке. Канава, что сейчас тянется вдоль подножия этой сопки, как раз и появилась в то время. Вырыли ее в противопожарных целях. Огонь от горящей сопки мог пойти к городу.
В то время, поля, засаженные огородными культурами, были перемешаны с участками лиственниц, сухой травой. И от полей, от сухой травы огонь мог перекинуться на сопку. Вот и вырыли эту длинную канаву.
***
Деревья, что сейчас растут там сразу за мостом, были высажены в шестидесятые годы. За Магаданкой планировалось обустроить городской парк и даже возвести театр. Но, как говорится – «человек предполагает, а Бог располагает».

Олег МИХАЙЛОВ