Детство в старом, деревянном Магадане...

Магадану 75 лет. Страницам его становления посвящены многие публикации... Обратимся к истории города глазами детей и подростков конца сороковых и начала пятидесятых годов прошлого века. Своими воспоминаниями делится с читателями коренной магаданец, редактор отдела «ВМ» Олег Михайлов (начало в № 21).

КОРАБЛИКИ

Детство всегда ближе к земле. Это потому, что и рост небольшой, и от того, что чаще спотыкаешься, падаешь на землю, трогаешь ее. Ты больше и лучше видишь, то что под ногами, чем вдали. В детстве ко всему тянешься руками, а взрослея – мыслями. В детстве мир познается больше через осязание, обоняние – а даль глазами.

Малыши первобытных людей, учась ходить, сначала передвигались на четвереньках по голой земле – траве, гальке, песку. Вместо пеленок их кутали в шкуры зверей, в листья. Наши гены хранят это в своей памяти. Разум, развиваясь, опирается на зрение, слух, осязание, обоняние. Он их производное. Человек, как любое производное земли, вышел из нее. А земля есть космическое тело. Следовательно, мы дети космоса.

Когда кончался дождь, то во дворе, в определенных местах образовывались лужи. Автомобилей в то время было в Магадане очень мало, оттого и лужи были чистые. В них голубело небо, проплывали облака, и мы видели свое отражение рядом с солнечными лучами. Мы любили пускать в лужах кораблики с бумажными парусами. Ветер гнал наши корветы от одного края к другому. Поймав корабль на той стороне, мы опять возвращались к подветренному берегу.

Иногда ветер был достаточно крепкий и опрокидывал наши деревянные корабли из дранок и досочек, гнал частую рябь по лужам, она серебрилась, и было интересно на нее смотреть, видеть, как в воде от брошенного камня расходятся круги.

Мы выстругивали кораблики из дощечек. Мастерили под их днищем крепления для винтов, которые вращались от натянутой резинки, что проходила вместо киля от носа корабля до кормы. Винт вырезали из жестяной консервной крышки.

ЗА «ШАНХАЕМ» НА СОПКЕ

Есть в Магадане район, который прежде горожане называли «шанхаем». Нарекли его так за сплошную застройку одноэтажными частными строениями. Расположен он был в западной части города. Домишки ярусами поднимались по склону сопки. Народ тут проживал хозяйственный – имел коров, свиней, кур, огороды. Отсюда начинался отсчет домов по проспекту Карла-Маркса.

Там же, в начале проспекта, по правую сторону, если смотреть на город, находилась большая городская конюшня. От нее уже на подходе шел крепкий лошадиный запах. Из конюшни по утрам с разнообразными заданиями по городу разъезжали – летом телеги, а зимой сани. Лошаденки знали город, асфальта на улицах вообще не было, копыт своих они не сбивали. От кучеров тоже шел для нас знакомый запах конюшни. Нас он никогда не смущал.

Для того чтобы пройти на сопку, надо было миновать конюшни. Тянул нас на сопку геодезический знак, что стоял на ее вершине. Знак этот был сооружен из толстых бревен, высота его – чуть ниже двухэтажного дома. Мальчишки города и взрослые поднимались на сопку к этому знаку, забирались на него.

Примерно посередине высоты знака была дощатая площадка. Мы залезли на нее, смотрели на город. Бревна кое-где были в надписях. Масляной белой краской были написаны имена тех, кто забирался к знаку. Где-то вырезаны ножом. Мы, хотя и были десятилетними, понимали, что надписи эти и другого характера нигде выписывать неприлично, нельзя. Так нас уже воспитали. На сопку эту мы ходили раза два или три ради интереса. Не обошлось здесь без рискованного, как мы считали, для нас случая. На склоне сопки, где обильно росла трава, паслись стада коров и лошадей. И вот однажды, когда мы возвращались с сопки, довольно далеко от ее подножия, нам повстречалось стадо коров. Трава тут сочная, склон прогревался солнцем. Коровы с интересом на нас посмотрели. И вдруг несколько из них двинулось к нам. Мы ускорили шаг на спуске. Коровы, а, возможно, среди них были бычки, припустились за нами. Мы, не чуя ног, бросились от них, и от всего стада, что неслось следом. Мы летели быстрей ветра. В то время по рассказам писателя Аркадия Гайдара мы знали, что быка раздражает красный цвет. Очевидно, на ком-то из нас была рубаха, близкая к этому цвету, что и пробудило интерес стада к нашим персонам. И так мы несемся вниз, за нами гонятся рогатые. Как спастись? И вдруг видим – у подножия пасется табун лошадей. Мы повернули к нему, стадо за нами. И вот мы среди лошадей, приостановили бег, оглядываемся. Сивки-Бурки отнеслись к нам благосклонно. Коровье стадо остановилось перед табуном, и мы просочившись меж лошадей, спустились с сопки, но оглядывались.

У РЕЧКИ КАМЕНУШКИ

Один из наших маршрутов в окрестностях города лежал к водохранилищу питьевой воды. Водохранилище находилось там же, где и сейчас. Только тогда там было одно водохранилище. Где-то в конце семидесятых и в начале восьмидесятых годов построили чуть выше второе водохранилище. Оба водохранилища питает река Каменушка. Шли мы не по ее берегу, а рядом с трубопроводом подачи питьевой воды в город.
Трубопровод проходил, опоясывая склон сопки, среди зарослей стланика, в зелени. Идти здесь было легко. Вода подавалась в город по деревянным трубам, скрепленным металлическими обручами. Диаметр трубы сантиметров пятьдесят, возможно, чуть меньше. Иногда в трубе попадались щели и из них били струи вкусной прозрачной воды. Отгоняя комаров, мы по очереди пили воду, ополаскивали ею лицо. Было жарко, пекло солнце, и отрываться от воды не хотелось.

ВМЕСТО ГОРКИ УЛИЦА

Многим горожанам знаком Школьный переулок, который прежде назывался улицей. В конце сороковых годов по ней редко, особенно вечером, проезжали автомашины. Зимой она превращалась для детворы, что проживала рядом с ней, в большую снежную горку. Ребята выходили с санками и самокатами, и от улицы Портовой до улицы Сталина (ныне К.Маркса) неслись вниз. Самокаты мастерили сами и при помощи взрослых. Самокат – это несколько сколоченных досочек. Под досками крепилось три конька. Один впереди – рулевой, он вращался и им можно было управлять, поворачивать вправо или влево. Позади жестко крепилось два конька. Коньки были или «снегурки» с большим загнутым вверх носом, или «дутыши» (канадки) с коротким носом. На руль предпочитали ставить «снегурки».

Ложились на самокат и неслись вниз по Школьной. На самокате скорость больше, чем на санках. Но это в том случае, если дорога укатана. На санках катились лежа, поворот делали за счет торможения – то левой, то правой ногой. Скорость падала, а носок валенка стирался. Но если снег только выпал, серебрится под светом фонарей, то санки летят не хуже самоката.

Много детворы собирала зимой Школьная. Но иногда улицу посыпали шлаком, чтобы автомобили не скользили. Тогда Школьная замирала. Мы ждали, пока шлак засыплет снегом.

***

В доме №6 (где дядя Андрей читал «Даурию») снаружи из стены торчала металлическая труба с рычагом. Надавишь рычаг – из трубы бежит холодная вода. Устройство вроде колонки. Сюда подходили и набирали в ведра жители частных строений, что находились поблизости. Зимой место здесь покрывалось льдом, и этот лед под уклоном тянулся от этого дома к другому. Мы пытались кататься и здесь, но уже на фанерных листах. Скользили быстро, и тут же ногами или носом в сугроб. Подниматься по льду вверх скользко, падаешь. Не подошло это место нам, еще и потому, что во льду дворник выдалбливал ступеньки для тех, кто ходил сюда за водой.

КОЛОДЦЫ

В те годы разный народ обитал в Магадане. Бездомные люди, оказавшиеся в сложных жизненных ситуациях, выбирали для ночлега колодцы, то есть узлы подачи горячей и холодной воды в дома. По привычке того времени эти узлы в народе называли колодцами. Они располагались под землей и закрывались крышкой. Колодцы внутри были широкие, стены из бревен, внутри под трубой и вентилями доски. Серые бревенчатые стены колодца выходили из-под земли и возвышались над ней на полметра. В землю колодец уходил более чем на два метра. Сверху прочные доски и крышка. Спускались и поднимались в колодец по приколоченной к стене деревянной лестнице. В колодце даже в лютую стужу от горячих труб было очень тепло и если поднималась крышка, то валил густой пар. Вот в этих-то колодцах временами обитало по два и три человека. Где-то они добывали тряпье, стелили его на доски, спали там и ели. Разумеется, от хорошей жизни в колодец не полезешь. Милиция периодически проводила по колодцам рейды, уводила куда-то их постояльцев. Народ не опасался обитавших там людей. Одеты эти люди были, как и многие, в ватные бушлаты, именуемые в народе телогрейками.

Забирались иногда бездомные и на чердаки. Там было холодновато, но все же от ветра, снега и дождя крыша защищала. Иногда на чердаке мы находили огарки свечей, однажды нашли жестяной тазик с углями. Очевидно, в нем разводили костерчик, что-то готовили для еды.

***

Как-то зимой рано утром в нашей квартире сосед вышел из своей комнаты, а в коридоре на полу, спал совершенно посторонний немолодой человек. Его разбудили. Он встал, вежливо поздоровался, извинился, что побеспокоил своим присутствием хозяев и объяснил, что ночью дверь в нашу квартиру была открыта, на улице холодно, в подъезде тоже холодно, спать ему негде, ехать на ночлег далеко, а он запоздал. Вот и вошел в нашу квартиру. Он еще раз извинился и ушел. Тут надо заметить, что замок на двери с лестничного марша легко открывался обыкновенной вилкой. После этого случая у нас на дверях появился мощный железный засов. Ведь в квартиру могли пройти и бандиты.

КЕРОСИН

В то время практически все магаданцы имели у себя дома керосинки и керогазы. Эти простые приборы служили для приготовления пищи, сварить суп, поджарить мясо, картофель, заварить чай или просто вскипятить воду. «Питались» эти неприхотливые приборы керосином. У всех в доме были керосиновые лампы. Электричество отключали часто, а тут зажег керосиновую лампу, керогаз – читай и готовь ужин.
Керосин продавался в кирпичной будке, что стояла внутри квартала рядом с улицей Пушкина и проспектом Ленина, поблизости от детсада №1. Этакое со­оружение по форме и объему напоминающее трансформаторную будку. В ней посредине одной стены имелся широкий проем, обращенный в сторону театра. Проем закрывался откидной массивной ставней. Внутри будки прилавок, оби­тый жестью, которая всегда блестела. Зимой за прилавком тепло одетый дядька-продавец. Покупатель ставил на прилавок свою тару. «Керосинщик», глядя на покупателя, спрашивал сколько налить керосина. Брал жестяную воронку, дергал черный шланг, что одним концом входил в бак, а другой конец шланга опускал в канистру или банку покупателя. У будки всегда была очередь. Народ разный, от мальчишек до пожилых. Зимой кто-то вез на санях канистры, предварительно закрепив их или другую тару веревкой. Иногда на ставне будки висело объявление: «Керосина нет».

Чуть выше будки, по направлению к проспекту Карла Маркса (тогда ул. Сталина) стоял из темных бревен домик с надстройкой второго этажа. Домик имел ограждение, за которым был детский грибок, песочница. В этом строении размещалось какое-то детское учреждение, вроде детсада. Потом в этом «теремке» разместилась горисполкомовская контора. Затем строение снесли.

***
Р.S. Сейчас, с повышением тарифов, есть, наверное, смысл вернуться к керосинкам. В области работают Колымская ГЭС, Среднеканская. Они вырабатывают самую дешевую электроэнергию, а цены то растут…

О. МИХАЙЛОВ.