«Вредитель» из ОТИЗ

Правда о Колымской повстанческой антисоветской организации. История освоения богатств недр Колымы неотделима от биографий и судеб людей Севера.

Так, одним из дальстроевцев, прибывших в 30-х годах в Магадан по договору с трестом, был Борис Аронович Абрамович, возглавлявший в Северном горнопромышленном управлении отдел труда и заработной платы (ОТИЗ).

РОДИЛСЯ он в бедной еврейской семье в Белоруссии, где, кроме него, было еще пятеро детей. Отец работал десятником на лесозаготовках. Во время Первой мировой войны семья перебралась сначала в Витебск, потом в Полоцк, а затем и в Москву. В период НЭПа - новой экономической политики - отец попытался заняться бизнесом, завел склад металлолома, но быстро прогорел. Борис все же смог окончить школу-девятилетку, подал прошение разрешить ему уехать на учебу за границу, в Германию, и такое решение состоялось. В Берлине он поступил в Высшее техническое училище. Спустя год из-за дороговизны жизни перебрался во Францию, учился в Тулузском электротехническом институте. Подрабатывал упаковщиком в типографии, дежурным электриком. Но из-за несвоевременной оплаты обучения его не допустили к защите диплома. А за участие в антифашистском митинге выслали из Франции.
В январе 1933 года. Борис Абрамович вернулся в Москву, устроился работать на инженерную должность в ВИРТ - военный институт рационализации труда и техники Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Там он и познакомился с Львом Марковичем Эпштейном, возглавлявшим тогда планово-финансовый сектор государственного треста «Дальстрой».

Молодой, еще неженатый, прекрасно образованный человек, учившийся в Германии и Франции, свободно владевший немецким и французским языками, привлекал к себе внимание не только ироничным, веселым, открытым характером, но и независимым поведением. Последнее настораживало - страна была на пороге становления тоталитаризма в России, но квалифицированных специалистов не хватало. Он дружил с семьей колымского геолога Д. В. Вознесенского, где привечали «интеллигента в очках», но предупреждали: можешь пострадать за свою прямоту, что и случилось с Абрамовичем впоследствии. Его арестовали 11 мая 1938 года в Хатыннахе - центре Северного горнопромышленного управления - и 9 июня поместили в магаданскую тюрьму. Однако обвинительное заключение предъявили только 21 октября 1939 года, то есть через 1,5 года после ареста!

Известный магаданский журналист и краевед Т. П. Смолина, исследовавшая архивное дело № 17777 из Омского УКГБ, посвященное трагическим событиям 1937 года, когда руководство Дальстроя и несколько десятков специалистов обвинили в создании Колымской антисоветской повстанческой, шпионско-вредительской, японофильской организации, а затем репрессировали: расстреляли, отправили в тюрьмы, лагеря и ссылку, цитировала в документальной повести «13 томов из прошлого» («Магаданский комсомолец», май - ноябрь 1990 г.) выдержки из доноса на Б. А. Абрамовича: «Абрамович, находясь в тюрьме УНКВД по Дальстрою, систематически занимался антисоветчиной среди лиц, находящихся в камере, проповедовал «теорию» о рабстве при коммунизме как экономической необходимости, дискредитировал систему социалистического хозяйства. Кроме того, вызывающимся на допрос лицам Абрамович давал контрреволюционные провокационные установки: давать следствию как можно больше путаных показаний, оговаривать как можно больше не имеющих никакого отношения к делу лиц, дискредитировать следствие».

НЕСМОТРЯ на молодость, Б. А. Абрамович не терял самообладания и даже взял под свое покровительство одного из участников Первой Колымской геологической экспедиции 1928 года геодезиста-астронома Д. Н. Казанли, с которым находился в одной камере внутренней тюрьмы УНКВД в Магадане, известной как «Дом Васькова» - по фамилии начальника Севвостлага НКВД СССР тех лет.

За подобное поведение ему грозило наказание по ст. 58 УК РСФСР ч. 10. С такими обвинениями в эпоху всеобщей бдительности не церемонились. Только в 1938 году по политическим мотивам было репрессировано, по неполным данным, около тысячи колымчан.

Следствие по делу № 17777 затягивалось. Чекистам потребовались эксперты, разбирающиеся в геологических изысканиях и горном производстве в районах Колымы. Для более эффективной работы они выделили среди обвиняемых две группы сотрудников Дальстроя - «Север» и «Центр».
В окончательных выводах следствия утверждалось: «...начиная с 1934 года на протяжении 35, 36, 37 гг. по линии Северного управления группой лиц, занимавших разные должности, проводилась организованная вредительская работа с целью дезорганизовать, подорвать и ослабить хозяйственную мощь и строительство Дальнего Севера, дабы этим затормозить ход выполнения заданий партии и правительства о развитии золотой промышленности и тем самым сорвать быстрый рост социалистического строительства в нашей стране».

И далее цитирует Т. П. Смолина строки обвинения: «Такая «вредительская» деятельность, направленная к срыву нормальной работы приисков в системе СГПУ путем занижения планов, заведомо неправильного ведения разведочных работ, вредительски жульнической системы эксплуатации золотоносных площадей, производилась по указанию бывшего начальника СГПУ Левантин Е. Г., бывшего главного геолога Д. В. Вознесенского и бывшего главного геолога СГПУ Эйдлина и других лиц». В число других лиц попал и Б. А. Абрамович.

Вредительство на Колыме 30-х годов трактовалось органами НКВД СССР как «преднамеренная завалка золотых полигонов, излишняя перевалка торфов», когда горняками выхватывались наиболее богатые участки, не проводилась зачистка отработанных площадей, активировали площади с промышленным содержанием металла. Таким образом, велось вредительское проектирование местоположения промприборов. Но это была практика тех лет, когда горные полигоны отрабатывались экстенсивной системой организации труда. Об этом-то эксперты, особенно из состава дальстроевских специалистов, хорошо знали. Только никто из них до массовых политических репрессий 1937 - 1938 годов не протестовал против методов промывки золотоносных песков.
Необходимо добыть стратегический металл любой ценой - такая задача была поставлена перед Дальстроем. И горняки Колымы из года в год выполняли и перевыполняли производственные задания. Получали за это ордена, медали, звания, высокую зарплату, имели другие льготы работников Крайнего Севера, а заключенные исправительно-трудовых лагерей Севвостлага добросовестным трудом, не нарушая лагерную дисциплину, зарабатывали сокращение срока пребывания в «местах не столь отдаленных».

Л. М. Эпштейн на следствии в ответ на обвинения в свой адрес заявил, что в 1936 году только в Северном горнопромышленном управлении планировали добыть 24 тонны золота, а фактически намыли 33 тонны. Какое же это вредительство? Тем не менее он получил наказание по ст. 58-7, 58-10 УК РСФCР сроком на 10 лет исправительно-трудовых лагерей с поражением в правах сроком на 3 года без конфискации имущества за отсутствием такового.
ОДНАКО Военная коллегия Верховного суда СССР, рассмотрев кассационную жалобу адвоката восьми обвиняемых по группе «Север», определила: приговор трибунала войск НКВД по Дальстрою отменить, дело в уголовном порядке в отношении подследственных Каулина, Казанли, Абрамовича и других прекратить. Но это было решено 19 декабря 1940 года в Москве, а исполнить вердикт судебного органа должны были 3 января 1941-го. Однако магаданские чекисты только 6 июня 1941 года ответили Военной коллегии Верховного суда СССР возражением, несогласием с определением московских судей. Уголовное дело о Колымской повстанческой антисоветской организации рушилось из-за недоказанности многих обвинений, хотя к тому времени первый директор государственного треста «Дальстрой» Э. П. Берзин и ряд его ближайших сподвижников уже были расстреляны как враги народа. И все же военный прокурор Главной военной прокуратуры Красной Армии Евсеев, рассмотрев содержание 13-томного дела № 17777/13 и протест магаданского УНКВД, поддержал решение Военной коллегии Верховного суда СССР, сделав окончательный вывод: «...Возражения УНКВД по Дальстрою являются необоснованными...».

12 ноября 1941 года Казанли, Каулину, Абрамовичу, Бененсон и Мушкину объявили о прекращении дела. Через два дня они вышли на свободу.
Спустя месяц Б. А. Абрамович выехал в Ригу. После окончания Великой Отечественной войны он просился на работу в Дальстрой, но ему без объяснения причин отказали, впрочем, как и другим, проходящим по старому делу.

Когда магаданский писатель Н. В. Козлов писал свой документальный роман «Хранить вечно», посвященный Э. П. Берзину и изданный в Магадане в 1974 году, то выразил в предисловии к книге особую признательность 36 соратникам Берзина за воспоминания о начальном этапе освоения золотой Колымы, в том числе Б. А. Абрамовичу.

При подготовке этого очерка я воспользовался мемуарами Б. А. Абрамовича, хранившимися в архиве Т. П. Смолиной, воспоминаниями ветеранов-дальстроевцев, не избежавших репрессий и реабилитированных впоследствии, - Д. Г. Олефирова, Н. А. Мауриной, Г. Д. Кусургашева. Именно эти документальные материалы и свидетельства очевидцев процессов освоения недр Колымы в 30-х годах прошлого века позволили раскрыть тайну легендарной и мифической Колымской повстанческой антисоветской организации.

Давид РАЙЗМАН,
историк, член Союза писателей России.