Дело о публичном оскорблении судьи

Почему присяжные заседатели поддержали преступника?

Не буду называть ни район, в котором это произошло, ни подлинное имя судьи: ей прямо в судебном зале вскочивший со скамьи бандит угрожал убийством, поливая такой грязной матерной руганью, что никто из присутствующих в течение нескольких минут не мог даже понять, как на это реагировать... Обнародовать имя судьи - это значит пойти на поводу у бандита, пытавшегося публично унизить, оскорбить человека в судейской мантии, к тому же женщину.

Дадим судье условное имя - Елена Васильевна. Именно она первой отреагировала на случившееся и попросила конвой вывести подсудимого из зала. В заседании был объявлен перерыв. Пришедший в себя адвокат Панкова, обвиняемого вместе с подельником в разбойном нападении на водителя и двух женщин-продавцов, одна их которых навсегда осталась инвалидом, попросил у судьи дополнительное время, чтобы побеседовать с подзащитным и, видимо, успокоить того.

Через двадцать минут судебное заседание было продолжено. В соответствии с законом судья поставила на обсуждение сторон - обвинения и защиты - вопрос об удалении Панкова из зала на время прохождения судебных прений. И снова Панков вскакивает с места, размахивая руками, кричит:

- Я тебя, такая-то и такая-то (непечатная брань), завалю. .. Отсижу своё и всё равно завалю!

Слова «тварь» и «коза» здесь самые мягкие, если, конечно, не считать определений, их сопровождающих.

Малость подуспокоившись, он просит, нет, требует занести эти слова в протокол. Панков вновь удалён из зала. Адвокат объясняет его поведение нервным срывом: мол, в предыдущем перерыве подзащитный был вполне адекватен.

Трудно сказать, как развивался бы судебный процесс далее - с участием Панкова или без, но тот быстренько сооружает покаянное письмо. Процитируем дословно часть его:
«Уважаемая Елена Васильевна! Я искренне прошу у Вас прощения за оскорбление в Ваш адрес, а также за угрозу убийства (!) в зале судебного заседания от 10.06.09 г. Я искренне сожалею о случившемся! Я в корне был не прав!»

Причём слова «искренне сожалею», «прошу прощения» дважды подчёркнуты, что, по его мнению, должно рассматриваться как глубокое раскаяние. В итоге следующие судебные заседания по делу о разбойном нападении проходили в его присутствии. У судьи хватило и мужества, и терпения довести дело до конца и вынести приговор обвиняемым в преступлении, совершенном в 2007 году.

Дело же о публичном оскорблении самой судьи добралось до Магадана лишь в этом году. Да, следственно-судебная машина в нашем Отечестве раскручивается неспешно. Хотя и люди в мантиях, и люди в погонах работают с полной нагрузкой, их день практически никогда не ограничивается восьмью часами. Причин тому множество: и всевозможные формальности, и бесконечная писанина, без чего, по мнению наших законодателей, обойтись никак нельзя, да и высокий уровень преступности тоже. Во всяком случае, по уровню насильственных смертей Россия на первом месте.

Но в задачи этой публикации отнюдь не входит анализ работы судейского механизма. Обратимся лишь к этим двум делам - разбою на дороге и оскорблению судьи, поскольку они неразрывно связаны друг с другом.

Судья К., которая вела процесс до Елены Васильевны, была отведена по заявлению Панкова, поскольку последний знает её сына, выступавшего в роли свидетеля. Да, в маленьком посёлке все знают друг друга, и хотя показания младшего К. играли в расследовании десятую роль, закон есть закон. Об этом эпизоде можно было бы и не говорить, когда б не мотивация, изложенная Панковым в заявлении:

«Заявляю отвод судье К. по следующим веским причинам: она игнорировала в письменном виде массу моих ходатайств (...), а также подвергала пытке, т.е. судья К. не предоставила в положенное время мне положенный обед. Также предоставила мне наглым образом адвоката Т., с которым наши позиции на тот момент расходились (...) В связи с несоблюдением закона со стороны судьи К., я вынужден был нанести себе ряд значительных порезов в области правой руки, левой руки, правой грудной клетки».

А вот как своеобразно подсудимый трактует роль родственных связей судьи и свидетеля К.:

«Также по моему уголовному делу проходит свидетелем К., который наверняка знает многое и мог бы сообщить суду значительные обстоятельства, но, к сожалению, те факты и аргументы он не хотел говорить на прошлом судебном заседании. Я вынужден буду ходатайствовать о явке свидетеля и задать ему ряд существенных вопросов.
Но ст.61 УПК РФ гласит, что судья, прокурор, следователь, дознаватель не может участвовать по уголовному делу, если он является близким родственником любого из участников производства по данному уголовному делу. На основании изложенного прошу оградить меня от такого безответственного человека, как судья К.».
Если знать суть уголовного дела о разбойном нападении, то яснее ясного: свидетельства сына судьи никоим образом не помогли бы ни Панкову, ни его подельнику Молотову. Расчёт был таков: затянуть процесс, добиться переноса суда в другой район, куда вывоз свидетелей будет весьма и весьма затруднительным.

Кстати, именно из-за свидетельницы и разгорелся весь сыр-бор с матами и перематами в районном суде. С-а - гражданская тёща Панкова (если жена гражданская и если следствию и суду он сообщил, что не женат, то, как я полагаю, тёща тоже гражданская?), так вот она написала в суд заявление, что прийти на заседание не может, так как повезёт больную внучку в Магадан на обследование. Однако дала письменные показания, которые и собиралась зачитать судья. Но Панков заявил, что видел тёщу в окно. Запомним, кстати, этот момент, потому что уже в Магадане, на суде присяжных, где будет разбираться второе уголовное дело, он изменит свои показания. Выражаясь его же языком, в корне.

Почему дело об оскорблении судьи, столь ясное и простое в процессуальном смысле, хотя и имеющее общественное звучание, разбиралось судом присяжных? Да потому, что такое желание высказал обвиняемый. Это по делу о разбойном нападении он подсудимый - о чём присяжным неизвестно, а здесь он пока только обвиняемый. А до суда - подозреваемый.

Забегая вперёд, скажу: суд присяжных длился два месяца. Суды вообще дело очень дорогостоящее, я уж не говорю о зарплатах участников процесса, конвоиров, водителей автозаков. Причём адвокатов обвиняемым государство зачастую предоставляет бесплатно, то есть за счёт налогоплательщиков, нас с вами, а вот потерпевший, жертва или близкие убитых, изувеченных платят защитнику сами. Таков закон. А ещё всевозможные экспертизы - медицинские, психиатрические, на алкоголь, на наркотики, графологические - как в данном случае: надо было установить, писал ли Панков покаянное письмо судье сам, или же это не его почерк.

Не позавидуешь и кандидату филологических наук, кстати женщине, которая готовила лингвистическую экспертизу, анализируя трёхэтажный мат на предмет того, порочит ли ругань Панкова достоинство потерпевшего, и даёт ли право на защиту своей репутации в суде. А ещё надо было составить схему, кто в районном суде сидел на каких местах, как опять же повелевает закон.

Само собой, все эти требования были бы соблюдены, поступи это дело в уголовный суд. Но тогда на его рассмотрение ушло бы два-три дня, плюс подготовка и зачтение приговора. Итого - пять дней. А здесь два месяца налогоплательщики платят среднесуточную зарплату присяжным - в дни заседаний - и ежедневно за проживание иногородних. Таковых в данном деле оказалось двое.

Зачем привлекать иногородних? Оказывается, своих заседателей в Магадане найти, с учётом запасных, уже невозможно. Для разбора дела Панкова методом свободного компьютерного отбора было названо 500 потенциальных заседателей, не моложе 25 лет, не старше шестидесяти. Всем им были разосланы письма с приглашением прийти в суд. (Кстати, сегодня конверты тоже недешевы.) Явилось 60. Из них предстояло отказаться отуслугтех, чьи родственники работают в настоящий момент в правоохранительных органах, в судах, в адвокатуре, мамам, у которых дети до трёх лет.

А что с судимостью кандидатов в заседатели? Оказывается, если после отбытия наказания прошёл определённый срок, то есть судимость погашена, их кандидатура подлежит рассмотрению. В том случае, когда совершённое ими преступление не является аналогичным, которое предстоит рассмотреть суду. К сказанному добавим, что из шестидесяти человек у 21 или же у их близких родственников имелись проблемы с правосудием. Таков на сегодня срез общества. Правда, Колыма - регион особый, здесь были репрессированы чьи-то отцы, матери, деды.

Вот почему, когда на гребне демократической волны общественность в полный голос заговорила о необходимости воссоздания судов присяжных заседателей -как во всём цивилизованном мире, противники заявляли:

«Россия к этому не готова». Но если бы тогда остановились на этой точке зрения, то судов присяжных мы не увидели бы и по сей день.

Да, институт присяжных несовершенен, как и само общество. Но чтобы обществу стать действительно гражданским, потребуются годы и годы. Вопрос в том, почему ведущие юристы страны выпустили в свет закон о присяжных в столь оскоплённом виде? Не только для большинства граждан, но и для заседателей, впервые переступивших порог судебного зала, является новостью требование закона: личность преступника никакой роли не играет. Будь он хоть трижды убийцей, насильником или педофилом, но уже отсидевшим или же получившим свой срок за совершённое ранее преступление, все эти данные скрыты от присяжных плотной завесой закона.

Древние мудрецы говорили: нужно лечить не болезнь, а больного. И этот постулат в полной мере относится и к юриспруденции - судить самого преступника, а не преступление. Ситуация получается обратная: суд общей юрисдикции обязан тщательно изучить личность человека, преступившего закон, понять, осмыслить, что толкнуло его на противоправные действия, случайно ли он оступился, или же это рецидив за рецидивом.

Суду присяжных это запрещено. Перед ними - человек ниоткуда, ни хороших, ни плохих характеристик не имеющий, словно жил он в безвоздушном пространстве. Отсюда и казусы, обусловленные к тому же сентиментальностью, жалостливостью российской души. Вот один из недавних случаев. На скамье подсудимых безногий инвалид. Как ему не посочувствовать? И присяжные сочувствуют, потому как не знают и не узнают, что этот бандит потерял ногу в очередной разборке с братками. Но не угомонился, поскольку судят его сегодня за новое преступление. Теперь уже в обстановке сочувствия.

А вот случай из прямо противоположного ряда, когда в некоторых странах также запрещалось упоминание о прежних судимостях. Несколько раз одного и того же человека приговаривали к тюремному заключению за мошенничество, совершенное одним и тем же способом. Свидетели в один голос утверждали: да, это он. Парадокс заключался в том, что во время последнего преступления подсудимый находился за решеткой. Однако защита, равно как и обвинение, не имела права упоминать о прежних судимостях. И человека осудили вновь! А потом случайно был пойман истинный мошенник.

Этот казус, произошедший около ста лет назад, я нашла в одном из юридических учебников. На фотографиях, выполненных еще методом дагерротипа, действительно отмечается удивительное сходство этих двух людей - преступника и жертвы несовершенных законов. Так зачем же нам наступать на грабли вековой давности, которые, казалось бы, уже должны истлеть?

Конечно, это случай из театра абсурда и повториться в нынешнем суде присяжных он не может. Но проблемы сходны до чрезвычайности. Перед судом присяжных предстают вполне благообразные граждане: за время отсидки в СИЗО они поневоле отказались от вредных привычек, перестали злоупотреблять алкоголем, пусть нет за решеткой разносолов, но питаются они по режиму. И, конечно, поднаторели, благодаря сокамерникам, в законах. Ну, а если подсудимый рецидивист, как Панков, то эти законы он изучил давным-давно, причем не хуже адвокатов.

- А что здесь плохого? -спросит читатель. - Государственные мужи как раз сетуют на то, что население у нас в юридическом смысле безграмотно.

Да кто бы спорил? Чем лучше все мы, по обе стороны решетки, будем знать законы, тем быстрее наладятся дела в стране. Беда в другом: такие, как Панков, научились ловко передергивать эти законы, что на неискушенных людей порою действует безотказно.

Почему далеко не каждый разбойник с большой дороги, не каждый убийца предпочитает, чтобы его дело (куда более тяжкое по последствиям и срокам наказания, чем оскорбление судьи) рассматривал уголовный суд, а не присяжные? Да потому, что при наличии неопровержимых улик, трупов или искалеченных людей доказать свою невиновность -задача явно не из простых. Видеть осуждающие взгляды тоже не очень приятно, а вот в данном случае можно поиграть на эмоциях. О том, кто ты есть на самом деле, присяжные даже не подозревают.

И Панков играет, временами ловко, временами грубо, по-топорному, постоянно выходит за рамки обсуждаемого дела. Казалось бы, не в его интересах вспоминать преступление, за которое его осудил районный суд. Не скажите. Это как подать. Улучив момент, он обращается ко мне:

- Вот вы, корреспондент, не верите мне, что я невиновен? А ведь я и в самом деле не виноват и меня осудили напрасно.

И столько в его голосе искренности невинной жертвы, что подумаешь: ах какой артист умер в Панкове.

Происходило это во время обсуждения вопроса, имеет ли журналист право присутствовать на открытом, заметьте, процессе, против чего Панков яро возражал. Судья Марина Петровна Стёпина все же убедила его: да, может. А вот диктофон я убрала, хотя имела право им воспользоваться - не хотела затягивать дискуссию. Правда, моим действиям Панков не поверил, он так и произнес:

- Не верю. Вы мне не верите, и я вам не верю.
Ну вылитый Станиславский. Только вопрос остался: почему Панков, равно как и большинство подсудимых, так боится диктофона, ведь, казалось бы, в его интересах, чтобы сказанное на суде было донесено до читателя в первозданном виде?

Никакого бинома Ньютона здесь нет. Яснее ясного: Панков отнюдь не желает, чтобы его скачки в сторону, уводящие от сути дела, но бьющие по эмоциям заседателей, стали достоянием гласности. Он даже умудрился передать судье Степиной горячий привет от своих сокамерников. В ответ на ее замечание сделал невинные глаза.

- А что? Они желают вам и вашей семье всего хорошего. Вы судья справедливый.

Грубая лесть не помогла Всегда невозмутимая и выдержанная, Степина объявила перерыв, видимо, рассчитывая на то, что адвокат угомонит своего подзащитного. Не тут-то было. После перерыва Панков ведет себя по-прежнему: на его роток не накинешь платок. Начинает говорить вроде бы по существу - и вновь скачок в сторону. Судья, прерывая его, вынуждена обратиться к заседателям: это высказывание не нужно принимать к сведению. И это не нужно. И следующее тоже.

Тут кое у кого из заседателей начинает складываться мнение: суд хочет что-то утаить от них. Страсти особо разгорелись опять же, как и в районном суде, вокруг тещи Панкова, которая в Магадан не приехала. Как отметил теперь уже областной суд - по уважительной причине.

Ну а, собственно говоря, какой она свидетель в деле Об оскорблении районного судьи? Ее же в здании суда тогда не было. Однако Панков демонстрирует свое возмущение:
- Это что же? У всех есть время - и у судей, и у милиционеров, и у адвокатов? Только моя теща самый занятый человек? Доставить ее под конвоем!

И вновь заседатели в сомнении: а, может, теща действительно ключевой свидетель, по крайней мере, в том преступлении, которое произошло в Центральной Колыме и районный судья осудил невинного? Именно потому Панков и сорвался, почему он, невинный, должен сидеть за решеткой?

Вот он, просчет в законодательстве о суде присяжных. Эти два дела, как я уже говорила, неразрывно связаны друг с другом. Тем не менее присяжные, согласно закону, ничего не должны знать о первом, точнее предыдущем уголовном деле - их на Панкова за его жизнь заведено немало. К счастью, у журналистов есть такое право. Обратимся к газете почти двухлетней давности, когда это дело, о котором говорил весь район, было передано в суд.

История восходит к 90-м годам, когда государство поставило тысячи и тысячи людей на грань выживания, свернув промышленное, сельскохозяйственное производство, сферу услуг, НИИ, КБ, перестало платить зарплату медикам и педагогам: рынок, господа.

Кто-то спился, кто-то стал бомжевать, а кто-то подался в киллеры, по-русски говоря, в душегубы. Во многом ситуацию спасли женщины. Именно они подались в челночницы, таская через границу неподъемные тюки с товаром, пытаясь хоть как-то приладиться к законам, которые, мягко говоря, несовершенны, к действиям чиновников, их олицетворяющих, откупиться от братков с их авторитетными крышами.

Выжить, в прямом смысле этого слова, сумели не все. Галина Васильевна, 1952 года рождения, из небольшого городка Приморья выжила, смогла организовать свой малый бизнес. В 2007 году ее фирма решила вести торговлю на Колыме. Открыть постоянно действующий магазин в каком-либо поселке, и тем более в Магадане, было делом неподъемным, дорогостоящим, потому было решено вести торговлю по схеме: продали товар в одном поселке - поехали в другой.

За рулем машины сидел Владимир Игнатьев, товар -от носков до костюмов, мужских, женских, детских, - продавали две женщины, одна -пенсионного возраста, другая - сорокалетняя. Конечно, работа была тяжелой - сутками мотаться по пыльной холодной Колыме, ночевать где придется, зачастую в машине - чтобы сэкономить деньги. Конечно, эта работа не для слабого пола.

Но Татьяна и Валентина страшились лишь одного - безработицы. А вот Панков и его приятель Молотов тяжелой работой себя не утруждали, выражаясь их же языком, желали одного - по-быстрому срубить бабки. Вооружившись обрезом и ружьем, надев маски и перчатки, они напали на коробейников XXI века у озерка, где те умылись, а затем сели ужинать прямо в кабине - день был холодный.

Скрутив руки водителю скотчем, Панков швырнул его на землю и стал душить, но не до смерти. Подушит-подушит- и отпустит. Требование у него было одно: «Говори, где деньги?» Несмотря на весь ужас ситуации, Володя твердил одно:

-Денег нет. Их отправили работодателю.

Деньги бандиты все же нашли. Правда, не все. Но полмиллиона - сумма, казалось бы, вполне достаточная, можно было отпустить несчастных людей, а самим убираться восвояси, хоть с товаром в фургоне, хоть без.

Но связанных скотчем продавцов и водителя швыряют в фургон и везут все дальше и дальше в тайгу. Каким-то чудом Володе удается освободить руки - он тут же развязывает женщин. Они принимают решение прыгать на ходу. Конечно страшно. Но умирать от руки бандитов страшнее.

Не буду описывать все подробности этой картины, которую увидишь не во всяком триллере. Но вот об этом надо упомянуть - на дороге, освещенной лишь луной, пытается встать на разбитые ноги Татьяна. И вдруг слышит шум машины. Водитель останавливается и идет к ней. Это ее спаситель! И тут страшное озарение; она узнает эти глаза, это лицо, которое час назад было скрыто маской. Татьяна умоляет лишь об одном: «Прошу вас, не убивайте меня».

Бандит опускает на ее голову приклад и оттаскивает в кусты. У Татьяны выбит глаз, она истекает кровью.

Затем Молотов, который на своей машине едет следом за фургоном, встречает на дороге вторую жертву - Валентину. Оружия у него теперь нет - он швырнул его в кусты, потому пытается затащить женщину в машину. Валентина оказывает отчаянное сопротивление - другого шанса на спасение у нее не будет. Однако силы явно неравны.

И здесь мне хотелось бы назвать имя человека, которое должны знать магаданцы. Это Александр Селезнев, который жил в том же поселке, что и бандиты. И так же, как и остальные северяне, нелегко перенес разруху, обрушившуюся на Колыму, депрессивное состояние, в которое впал его родной поселок, безработицу. Но остался северянином в том высоком смысле слова, который мы еще недавно вкладывали в это понятие.

Той ночью на своей машине он ехал по этой дороге. И, заподозрив неладное, затормозил возле иномарки. Не зная, сколько человек в «Урале», Молотов стремительно рванул по трассе. Дважды спасенная за этот вечер, Валентина сумела объяснить Александру, что где-то здесь, на дороге, остались, два ее товарища. Изувеченную Татьяну нашли по луже крови на обочине, потом подобрали и Володю. Всех троих Александр отвез в больницу.

Не часто после публикации статей на криминальные темы в редакции раздаются благодарственные звонки. Но на этот раз мне позвонили односельчане Селезнева, поблагодарили за хорошие слова о Саше, рассказали, какой это замечательный человек, мужественный, добрый, чистый.

Прошло время - и раздался новый звонок: Саша погиб на трассе, подробностей не сообщили, но сказали, что он выручал товарища-шофера. Да, судьба нередко бывает несправедливой, но ведь систему правосудия общество, государство выбирают сами, вне зависимости от того, как складываются звезды? Или я не права?

Что касается бандитов, то их нашли быстро. Когда в доме Панкова обнаружили выручку за товары, у тещи и ее дочери глаза на лоб от удивления полезли: таких деньжищ они не видели сроду. Панков, даже когда работал, денег в дом не приносил, разве что продукты.

Вот этим роль тещи как свидетеля и ограничилась. Ну а к делу об оскорблении судьи она вообще никакого касательства не имеет. Мало того, в ее показаниях Панков вообще не был заинтересован. Теща опровергла бы его ложь об их встрече в тот день. Помните его показания о том, что он видел тещу из окна суда? В Магадане же Панков утверждал следующее:

- Когда меня должны были везти в суд, я увидел тещу, гуляющую с дочкой. Подошел к ним, поцеловал ребенка, поговорили о том о сем, а вот об обследовании дочки в Магадане никакого разговора не было.

Да подобной семейной встречи быть не могло по определению. Автозак, конвоиры - это не сопровождающие подсудимого на прогулках. Но подобная версия очень удобна Панкову для дальнейшей интерпретации картины его конфликта с районным судьей.

- И вдруг мне судья заявляет, что теща везет дочку в Магадан. Говорит, что она такая же, как отец, больная на голову, в садике тоже везде встревает, никому слова не дает сказать. Вот я и вспылил, потерял самообладание.

Да никакой судья подобную ахинею, к тому же оскорбляющую ребенка, не произнесет. Нет таких слов и в протоколе. Об этом ставит в известность суд присяжных прокурор Рафаэль Рашитович Мусин:

- Кто-то из присяжных мне поверил, а кто-то поверил Панкову. Да скажи подобное судья, за эти слова немедленно ухватились бы адвокаты, они же вели запись под диктофон.

Почему же тогда не представили ее суду?

Нет этих слов и в покаянном письме Панкова Елене Васильевне. Завершаю цитирование его текста:

«Мне показалось, что вы затронули мою родную дочь. После всего случившегося я расспросил сотрудников милиции, а также адвокатов - кто именно находился в тот нехороший для меня день в зале судебного заседания. И, проанализировав все в моем поведении, я искренне сожалею о случившемся!»
Судья М. Стёпина Панкову (после его пылкой речи о любви к ребенку):

- За что же вы тогда извинялись перед судьей?

Панков:
- Так она женщина, а женщины они...

Судья:
- Остановитесь, Панков, Сейчас скажете лишнее.
Панков:
-Женщины, они по своей глупости могут многое.

Единственный из многочисленных свидетелей, кто во всем поддерживал Панкова, был его подельник Молотов. Перед судом он предстал этаким простачком, с трудом понимающим самые элементарные вопросы гособвинителя Мусина, заявил: у него есть справка о том, что он олигофрен. Вроде бы чистосердечно повторил ругательства, произнесенные в адрес районного судьи, самые мягкие, разумеется, типа:

- Ты что, сука, совсем обалдела?

Интересно, знай присяжные, как он изуродовал на всю жизнь несчастную сорокалетнюю женщину, утащил ее в кусты умирать, кому бы они поверили - многочисленным свидетелям, среди которых, между прочим, были и адвокаты подсудимых, или же этому простачку?

Да и так ли он прост, несмотря на справку? На одно из заседаний в районном суде явился в майке с надписями: «Я не виновен по ч.1 ст.111 РФ. Следователей Ч. и Л. - к уголовной ответственности». А лицо полностью покрыл зеленой краской, вроде как он мирный гринписовец.

Елейным голосом, в котором столько доброты и сочувствия, Панков обращается к подельнику:

- Вы не волнуйтесь. Вы успокойтесь. И расскажите присяжным всю правду.

Трудно поверить, что еще недавно оба бандита смертельно ненавидели друг друга. Под тяжестью улик Молотов стал сотрудничать со следствием, а Панков заявил, что тот его оговаривает, конечно же, по его выражению, внаглую. Потому и в районном суде их рассадили по разным местам - Молотова в клетку, а Панкова на обычную скамью, откуда он и вскочил, угрожая судье.

Ну а сейчас, после вынесения приговора за разбой, они объединились. Враг-то у них один - правосудие. Много еще интересного поведал присяжным Панков. Обо всем не расскажешь. Упомяну только такую деталь. В один из апрельских дней, он заявил, что находиться в судебном зале - это пытка: здесь душно, а вентиляции нет. Между тем никто из нас никакой духоты не испытывал, напротив, долгожданное солнышко только радовало. Обвинять, писать жалобы -он в этом деле дока. То милиционер у него пайку украл, то обед подали никудышный, теперь вот кондиционера нет. Его дело пожаловаться» а вы там разбирайтесь.

Как в случае с тещей, не приехавшей в Магадан по единственной причине - она боится своего гражданского зятя. Так говорят односельчане. Скорее всего, так и есть. Уж если он судье убийством угрожал - и это в зале, где шел процесс о разбойном нападении на беззащитных людей, что уж тут говорить о «бытовухе».

Двенадцать присяжных удаляются в совещательную комнату. Чтобы сохранить ее тайну, в соседнем помещении включается громкая музыка. Но голоса слышны - слов не понять, только звук, прорывающийся через стенку.

То, что процесс обсуждения был бурным, говорит и вердикт присяжных - «Невиновен» при раскладе голосов семь против пяти.

Противоречивые мы все-таки люди. Когда случается бытовое убийство, набрасываемся на милиционеров: «Вас же предупреждали, что этот дебошир угрожал жене. А вы что говорили? Не убил же». Но это бытовые дела. Сейчас же убивают, режут, расстреливают судей, прокуроров, следователей и даже адвокатов, трогать которых раньше нельзя было «по понятиям»: мол, криминал делает свое дело, а они - свое.

Сегодня само общество стремительно криминализируется. Мат, за который по закону надо отвечать, даже если он произнесен и не в суде, звучит с экранов телевизоров, его даже перестали толком «запикивать». Нецензурно выражаются ныне не только бандиты, но наши псевдозвезды, не сходящие с экранов, такие, как Собчак, звезда с голубым сиянием Зверев и многие, многие другие.

Так что на месте гособвинителя Мусина я бы не воспринимала итоги этого процесса как поражение. Семь против пяти, перевес в два голоса (шесть против шести толкуются в пользу подсудимого) - это не так уж плохо! Мусин не просто из лучших прокуроров, он яркий, талантливый юрист, и сделал в этом процессе все, что смог. Но условия игры были неравными. И дело не только в несовершенстве закона. Подсудимый под крылом защиты нарушал существующие правила, и прокуратура обжаловала вердикт. В июне с.г. кассационное представление ушло в Верховный суд.

Будем ждать. В надежде, что ответ из столицы придет раньше, чем Панков выйдет на свободу. А что? За разбойное нападение Панкова районный суд приговорил к восьми годам лишения свободы. Областная судебная коллегия снизила наказание до семи. Если учесть, что под стражу он был взят еще в сентябре 2007 года, то, глядишь, вскорости и получит право на условно-досрочное освобождение. В колонии-то он, наверное, теперь как король на именинах: одержал победу над судьей, а в ее лице и над правосудием. Выйдет и лично выяснит, почему же все-таки теща не пришла в суд.

Или до этого дело не дойдет?

Светлана ШЕШИНА