Как летают и летали магаданцы...

Дыхание авиации

Сейчас доехать от любого железнодорожного вокзала Москвы до ее аэропортов одно удовольствие. Стремительный экспресс, и часа не пройдет, домчит до Внуково, Шереметьево или Домодедово.

Аэровокзал «Домодедово» просторен, комфортен, опрятен. На первом ярусе масса народа в постоянном движении. На головах кепки, тюбетейки, ермолки, малахаи, встречаются тюрбаны и прочие головные уборы разных стран и континентов.

На втором ярусе от светильников идет убаюкивающий свет, ложится на ряды кресел, в которых расположились граждане, ожидающие посадки в самолет.

Скопление пассажиров понятно. Люди едут в Москву на автобусах, поездах, летят авиалайнерами. К примеру – поезд пришел за десять часов до вылета. Где время коротать? Здесь, в Домодедово.

Салат «Цезарь»

На втором ярусе аэровокзала размещены кафе. Их там несколько. От зала они отделены низкими, не бросающимися в глаза перегородками. За столиками гости Домодедово едят, разговаривают, все спокойно, не суетливо.

Витрины кафе ярко освещены изнутри. Тут вам предложат много чего вкусного. Но цены, цены! Рассчитаны скорее на зарубежного гостя, к примеру, из Норвегии, где минимальная плата за час работы установлена в пределах 39 евро.

Но вот встретилось кафе с приемлемыми ценами. Здесь вам предложат: салат «Цезарь», мясо «По-французски», блинчики с мясом, котлеты, пельмени или кофе «Американо». Ассортимент далеко не весь.

Сидит народ, и растворяются слова беседующих в общем приглушенном мягком звуковом тоне аэровокзала. Иногда в этот тон из громкоговорителя врывается ясный женский голос, информирующий о регистрации очередного рейса или его задержке.

Павильончик

Вот стоит нараспашку парфюмерный павильончик. Он бросок и ярок, за счет банерного видеоэкрана, что расположен на задней стенке помещения. С экрана фонтаном бъют разноцветные краски, в свете которых во весь экран по сюжету дефилируют красавицы в бикини. Беззвучный парад их бесконечен.

После регистрации, поспешно проходящие по коридору аэровокзала женщины цепким глазом замечают павильончик. На экран ноль внимания, а вот стенды с духами, кремами и прочей косметикой сразу притягивают женский взор. Лица женщин сосредоточены, дамы в своей стихии, каждой хочется быть красивой, притягательной. Тут они сами себе ювелиры и скульпторы. Но не видно приятного оживления на их лицах. Цены, очевидно, отбивают аромат и радость. Остается одно, со скрытым желанием взирать на витрины, сохраняя при этом серьезность, за которой читается «дескать, виноград-то зеленый». А сколько этого «зеленого винограда» вокруг нас…

Посетительницам продавщицы предлагают опробовать аромат духов, коснуться обонянием их запаха. Тут можно полюбоваться всем тем, что мило женскому вкусу… А можно и приобрести.

Вот одна из мимо проходящих женщин, стройная, этак, лет пятьдесяти, в светло-розовом плащике, скромненько одетая, с лицом «готовым дать отпор», завернула в павильончик. Остановилась сразу за его порогом, у полочки, где лежат всякие благовония на пробу. Рядом никого. Женщина торопливо прошлась несколькими пробниками по шее, височкам со скрытой сединкой, и не глядя ни на кого, быстро направилась из павильончика в коридор. Денег на покупку нет, а аромат пусть ненадолго, на один полет есть. Все же в небе ближе к ангелам. Кто ее упрекнет? Да никто. Она женщина.

В павильончик завернули три прыткие дамы средних лет в джинсах. Энергично обходят стендики с выставленным на них товаром, нюхают предлагаемые продавщицей духи. Глазки их так и бегают по коробочкам, тюбикам, флакончикам, как бы спрашивают: «А что за аромат там спрятан?». Женщины перебрасываются мнениями. Одна из них совершает покупку. В руках она держит вместительную белую коробку, в которой, очевидно, набор. Выйдя из павильончика, то и дело поочередно передают друг другу коробку, нюхают ее. Лица у них изучающие и довольные.

Но очевидно, даму, приобретшую набор, слегка мучают сомнения – правильно ли сделан выбор? Для нее, помимо аромата, коробка пахнет потраченными деньгами. А деньги на углу не валяются. Но если не купишь – потом будешь сожалеть.

И все же аромат гонит сомнения прочь.

Наблюдатель

Напротив этого парфюмерного павильончика на скамеечке быстро примостился крупный мужчина лет сорока. Он до этого сидел в сторонке и проявлял живой интерес к павильончику. Но с того места, где он прежде находился, все то, что происходит в павильоне, ему плохо было видно. А тут как раз, прямо напротив павильона, место освободилось на скамейке.

Супружеская пара только-только поднялась с нее, сделала шага три прочь, и мужчина этот тут же вскочил со своего места и молнией переметнулся сюда. Одет элегантно – в светло-голубой костюм, в тон рубашечка, ботинки не запыленные. Аккуратная, короткостриженая бородочка веером разошлась по его обширному подбородку, в глазах азарт. И вот он, чуть подавшись вперед, сидит напротив павильона, достает смартфон и начинает снимать то, что демонстрируется на экране в павильоне. А там, поочередно, сменяя друг друга, красавицы демонстрируют свои прелести, шлют зрителям беззвучные воздушные поцелуи, подмигивают. И все это пестро, броско, разноцветно и молчаливо.

Не оторвать мужчину с бородкой от этих кадров. Дай ему возможность – влезет целиком в экран. А кадры с красавицами бегут, как карусель.

На Кипр

Заканчивается посадка пассажиров, вылетающих на Кипр. И тут перед пропускной стойкой, запыхавшись, появляется молодая пара – женщина и мужчина. За ручку тянут вместительные чемоданы, не обмотанные пленкой. Пара торопливо предъявляет контролеру свои документы. Контролер, невысокий, худощавый, просматривает билеты, документы, а затем упирается взглядом в их чемоданы.

Удивленно и требовательно говорит:

– Вас пропущу, а чемоданы нельзя. Их должны сдать при регистрации.

– Регистрация закончилась. Мы не успеваем. Самолет уйдет! – просяще говорит женщина.

– Не имею права. С чемоданами запрещено! – категоричен контролер.

В разговор нервно вступает молодой человек. Он высок, русые кудри, одет не по-курортному – во все темное, спортивно-повседневное:

– Вы понимаете, что мы едва успели! Пропустите, пожалуйста, неужели нельзя войти в наше положение?!

Молодой человек тянет чемодан за собой. Контролер грудью встал перед ним возбуженно, громко говорит мужчине:

– Отойдите назад! Или проходите, но без чемоданов.

Молодой человек кипит:

– Да вы понимаете, самолет уйдет!!!

Вокруг, наблюдая, стоят человек двенадцать. Кто-то из них, сочувствуя молодой паре, спрашивает контролера:

– А с пакетами можно пройти на самолет?

– С пакетами можно, – отвечает контролер.

Какой-то мужчина, лет тридцати пяти, обращаясь к молодому человеку, говорит:

– Да брось ты эти чемоданы. Возьми пару вещей из них, положи в пакет и летите.

– А где пакеты!? – громко спрашивает молодой человек и обводит толпу напряженным взглядом.

– Вот. Берите, – рядом стоящая женщина вынимает из сумки целлофановый пакет и протягивает мужчине.

Каждый, кто находился вокруг этой пары, подключился к поиску пакетов. В основном, пакеты в своих сумочках носят женщины, купить и сложить туда то да сё. Они то и поспешно достают их из своих запасников.

К делу подключился и убирающий зал худенький рабочий в оранжевой куртке. Он неуверенно протягивает молодому человеку черный вместительный мешок из целлофана.

Молодая пара с сожалением смотрит на чемоданы. Все же добротные вещи. И на Кипр хочется, и с чемоданами жалко расставаться.

Двое молодых мужчин, вероятно, кого-то проводившие, наблюдают за происходящим. Одеты в футболки и шорты. Один из них добродушно говорит рвущемуся на Кипр:

– Бери вещи из чемодана. Клади в пакеты. А чемоданы мы возьмем с собой. Вернешься, позвонишь мне, заберешь.

Второй быстро достал из кармана блокнот, записал номер телефона и вырвав листик, протянул его пассажиру на Кипр. Тот, взяв листок, сунул его в карман. Молодая пара, присев на корточки, взялась за чемоданы. Резко раскрылись молнии и замочки, распахнулись и откинулись крышки, обнажив очень скромное неброское белье, то что носится под верхней одеждой. Носки, полотенце, какая-то косметика. Время шло на минуты. Все это стало суматошно запихиваться в пакеты.

Тут прибежала стройная служащая аэрофлота и торопливо сказала контролеру, что можно проходить паре на самолет с чемоданами. Теперь вещи из пакетов стали вытряхиваться в чемоданы. И пара, схватив их, ринулась на посадку.

Самое примечательное в этом домодедовском эпизоде то, что находящиеся рядом люди оказались небезучастны – помогали советом и делом.

В ожидании полета

Моими соседями в креслах по ожиданию вылета оказались немолодой, ветеринарный врач, возвращающийся из турпоездки по Египту, сам из Амурской области, и экскаваторщик из Кузбасса.

Врач с удовольствием вспоминает Египет, и с сожалением говорит об Амурской области. «Прежде там работало пятьдесят ветеринаров. Служба серьезная. Я руководит службой. Сейчас осталось восемь ветеринарных врачей. Ныне я переезжаю жить в Липецк.

Экскаваторщик из Кузбасса высокий, крепкого сложения мужчина средних лет, едет в отпуск к себе домой в Молдавию. Лицо его задумчиво. Рассказывает: «Уголь добывается открытым способом. Снимается верхний слой земли и пошли в дело экскаваторы. Работаем по двенадцать часов. Надергаешься рычагов – после смены руки болят». Мужчина смотрит на свои мощные руки.

***

Вспомнил, как в прошлом году во время возвращения из отпуска, но из аэропорта Внуково, разговорились с соседом по креслу. Это был молодой человек лет двадцати семи. Худощавый, среднего роста, родом из Таджикистана, по-русски говорит чисто, голос мягкий. Последние шесть лет проживал в Москве, и вот по настоянию родителей направляется к себе на родину в один из городов, где у него намечается свадьба по традициям, как это принято в Таджикистане. Отец его там занимается разведением и продажей овец. Отара – голов триста.

Звонок отца о женитьбе для сына прозвучал как закон – невеста, ее родители ждут.

В Москве молодой человек на одной из ее окраин шесть лет работал таксистом. Говорит: «Нас четверо, команда дружная, четыре машины, работаем посменно». Спрашиваю: «Не возникали у вас конфликты с бомбилами, другими перевозчиками?» Он отвечает: «Если появляются проблемы какого-нибудь характера с ними, мы сразу обращаемся в полицию нашего района. Там нас хорошо знают, и вопросы решают быстро в нашу пользу».

– А как с ночными бабочками? – спрашиваю его.

Он отвечает:

– Звонят нам, говорят, куда подъехать. Там вас будет ждать девушка. Привезите по такому-то адресу. Звонят и когда забрать.

Я спросил:

– За шесть лет работы в Москве, что ты так и не встретил женщину, чтобы жить семейной жизнью?

– Есть. Русская, приехала из В. (он называет один из северных областных городов России). В Москве она работала. Родила девочку. Ребенок мой. Сейчас уехала к себе, к родителям. Я ей все время помогал деньгами. И сейчас высылаю. И перед своим отъездом перевел на ее счет.

– А дальше как?

Он задумался, молчит.

Спрашиваю:

– По вашим законам в твоей семье может быть не одна жена?

– Она не хочет ехать ко мне. Не поедет! – категорично отвечает он.

Мимо нас прошло трое мужчин, остановились рядом. Всем лет по тридцать пять. Худощавые, смуглые, волосы черные, одеты в короткие кожаные куртки, очень оживленно и резко между собой говорят, жестикулируют.

– Цыгане, – замечает мой сосед.

– Как ты определил?

– Поработаешь в такси – сквозь стену научишься видеть.

Минут через сорок объявили начало регистрации его рейса и мы попрощались.

Негабаритный груз

Объявлена регистрация на Магадан. У стоек народ дружно вытянулся в петляющие шеренги. Ставлю свой плотно обмотанный скотчем рюкзак на весы. Регистратор – девушка говорит:

– У вас груз негабаритный. Сдайте его (в такое-то) окно.

Отвечаю:

– Летел в Москву – рюкзак был габаритный. Лечу обратно рюкзак негабаритный.

Беру рюкзак, несу к окну, где принимаю негабариты. Спорить – нет смысла, по принципу «В чужой монастырь со своим уставом не лезь».

У негабаритного окна пассажиров нет. Там две молодые задорные девушки в униформе.

Спрашиваю:

– Как москвичкам живется в Москве?

– А мы не москвички. Мы приезжие, – отвечает с улыбкой одна из девушек.

Москва, как магнитом тянет народ со всей страны.

– Удачи вам, немосквички, – пожелал я девушкам и подумал: «Кто его знает, может, лет через десять станут уже москвичками».

Рюкзак мой, под девичьи улыбки, уплыл куда-то по транспортерной ленте. Всплывет в Магадане.

У нас это умеют

«Боинги» бывают разной вместимости. В России, в лизинговом варианте, их вместительность увеличивается так, что и воображение отстает. Это примерно как в литровую бутыль залить два литра. У нас это умеют.

И вот пассажиры заполняют салон, втискиваются, как в щель, между рядов, углубляются в кресла, сидят как привинченные, ногам тесно. А каково нашим крупногабаритным гражданам, особенно дамам?

Понятно было бы, если бы на таких креслах, то есть при расстояниях между их рядами, как в этом «Боинге», лететь на коротких линиях, допустим, до двух часов. А тут – семь с половиной.

И вот еще беда – душно в салоне. Прохладный ветерок, что должен подаваться с верхней панели над креслом, «не дует». Дышать тяжело. Как рыбы, выброшенные на сушу, в кресле граждане обмахиваются предметами, заменяющими веер, – журналами, газетами. Приветливые стюардессы будто бы не видят этого. И закрадывается подозрительная мысль – а воздух-то куда делся? Ну, хотя бы веера пассажирам выдавали.

А как было прежде?

Неудобства, которые могут возникнуть в наше время в аэропорту во время ожидания вылета, явились бы удобствами для тех, кто летал полвека назад и чуть более на «материк», то есть в ЦРС. Обязательно заметим, что предварительной продажи авиабилета на «обратно» не было.

Но по порядку. Основной маршрут колымчан тех годов проходил так – от Магадана до Хабаровска на самолете ИЛ-14 (пассажиров чуть более тридцати человек). В день несколько рейсов. От Хабаровска до Москвы поездом восемь суток. Скоростной поезд – семь суток.

Обратный маршрут тот же самый. Москва – Хабаровск – Магадан. Теперь можно представить, сколько народа собиралось в Хабаровске на обратном пути. Да, если еще Магадан закрыт по метеоусловиям.

Женщин с маленьким детьми и старше размещали в гостиницах города. А вот мужчины – кто где обустраивался. Семьи (до вылета) на неделю и более – снимали в Хабаровске комнатки, углы.

***

В то время из Магадана в отпуск колымчане отправлялись и на пассажирских судах по Охотскому морю до Владивостока, а оттуда поездом до Москвы. По морю курсировали мощные комфортабельные суда «Можайский» и «Феликс Дзержинский». Доступ в Магаданский морской торговый порт во время прибытия и отправления судов был совершенно свободен для всех.

В советское время на предприятиях и в учреждениях по закону на проезд в ЦРС поездом, судами и самолетом выделялись дни, исчисляемые по затрате времени нахождения в пути. Время это присоединялось к отпускным дням, но не оплачивалось. Учитывалась и задержка в пути. Едешь на поезде до Москвы и обратно – получи шестнадцать дней к отпуску. От Москвы кому надо – ехали в Ленинград, Вильнюс, Киев, Тбилиси. Тоже время учитывалось. Ведь на Колыме трудились люди разных национальностей из различных регионов. «Мыли золото» мужчины и из Прибалтики.

В стружках

Вернемся к Хабаровскому аэровокзалу того периода, к пассажирам, стремящимся в Магадан и другие города. Вокзал небольшой, народа столько, что и яблоку упасть негде. Все углы и закоулки в нем заняты. Мне тоже надо лететь в Магадан. Билет на руках. Рейс через несколько дней. Днем толкешься здесь в надежде, что вдруг место свободное появится в ближайшем рейсе. А вечером место надо для ночлега подыскивать. Время осеннее, вечереет рано. Последний самолет ушел на Магадан. Иду по грунтовым улочкам поселка вблизи аэровокзала. С деревьев листья опадают. Лужицы под ногами. Зябко. Район этот в основном состоит из деревянных домов. Прохожу мимо одного из них, двухэтажного. Под ногами свежие опилки, кусочки дранок, щепки у стены, «козел» для распила бревен. На окнах новые стекла. В них багрянец заходящего солнца. Подхожу вплотную к дому и заглядываю в окно одной из комнат.

Там на новом дощатом полу свежеспиленные доски одна на другой, но немного, самодельный стол, так что на нем можно рубанком работать и перекусить, прислоненные к стене новые стекла, на полу пара длинных раскрытых ящиков, чистота в помещении и уют.

Дверь в коридор закрыта, в комнате никого, да и в доме, видно, тоже. В окнах нет электрического света. Явно дом на ремонте без жильцов. Входная дверь в дом на замке, сторожа не видно.

Вот это прекрасное место для ночлега, мелькает в голове. Давлю рукой на створку оконной рамы, пробую – закрыта ли? Створка легко поддалась. «Удача», – внутренне ликую. Какое-то мгновение, и я в комнате. Окно закрыл. Главное, определил я для себя, не шуметь, вдруг сторож где-то в доме.

Теперь встал вопрос – где лечь? Заглядываю в ящики. Они широкие и длинные – по размеру годятся, чтобы вытянуться в них. А там, на дне свежая, деревянная стружка, много ее, ну чем не матрас. Вот это хорошо, думаю. Видно, в ящиках стекла возили. Осторожно поводил в стружке рукой – нет ли там осколков, гвоздей? Не нащупал. Улегся я в ящике, плащем прикрылся и сразу же уснул.

Проснулся, когда солнце уже взошло, встал, стряхнул с плаща стружки и через окно на улицу к аэровокзалу. А там народ кипит, всем улететь хочется, а самолетов не хватает. Не удалось и мне улететь. Время к вечеру близится. Разговорились мужики, что также ожидали рейса, где на ночь разместиться. Объясняю им, где переночевать можно, но действовать надо тихо.

И вот вечером идем мы, пять человек к этому самому дому. Все повторяется как вчера, только нас уже в комнате пятеро. Забрались, выспались в тепле, а утром тихо из окна попрыгали на землю, и в аэропорт.

Иногда кое-кому везет и удается улететь. Но нам не повезло. Вечером идем все туда же на ночлег. Но – окно оказалось закрытым. Или утром нас кто-то увидел, возможно, строители просто закрыли окно. Дверь также на запоре.

А со второго этажа из открытого окна, свесив голову, вдруг громко говорит нам далеко не молодой мужчина в телогрейке:

– Чего лезете? В дом нельзя. Будете хулиганить – вызову милицию. Она тут рядом.

– А ты кто? – спрашивает мужика рядом стоящий со мной.

Мужик отвечает:

– Дед Пихто в драповом пальто.

Мы стоим, задрав головы, смотрим наверх. Кто-то из нас и говорит этому сторожу:

– Мы с аэровокзала. Улететь не можем. Нам бы переночевать, и все дела. Утром тихо встанем и уйдем. На вокзале ни лечь, ни сесть, а тут… Будь человеком.

– Нельзя, – категорично отвечает мужик и мотает головой.

– Мы заплатим, – потихоньку говорим ему.

Кто-то из нас достал из кармана не помню какую купюру, держит неброско в руке, но так, что сторож видит.

Сторож еще ниже склонил голову и негромко отвечает:

– Вас заметят в доме – мне по шапке дадут.

– Не заметят, – также тихо отвечает кто-то из нас. – Открой – мы быстро зайдем и будем тише воды, ниже травы.

– Ладно, топайте, – ответил сторож и голова его исчезла.

***

Ночлег нам был обеспечен еще на два дня. Потом я улетел в Магадан, кто-то из нас пятерых раньше.

***

Это лишь маленький эпизод о том, как прежде летали и доставали авиабилеты пассажиры.

Помнится, как колымчане, уже в конце восьмидесятых – начале девяностых годов в очереди за авиабилетами дежурили у авиакасс города. Приезжие с трассы на берегу речки Магаданки ночью жгли костры в ожидании открытия касс.

сверх стоимости билета

В Хабаровске в начале восьмидесятых годов, весной, летом, осенью в авиакассах густо толпился народ за билетами.

Кассирши монотонно, с непроницаемыми лицами отвечали:

– Билетов нет на такой-то рейс.

Тут же в толпе, с криминальными физиономиями шныряли по двое крепкие парни, ростом чуть за метр восемьдесят, и спрашивали у людей, нужны ли им авиабилеты, на какой рейс и число? Обещали тут же достать билеты. Люди, намыкавшись в очередях, отвечали этим двум – куда им надо лететь, отдавали паспорта деньги, но с уплатой определенной суммы сверх стоимости билетов.

В паспорт вкладывался листок бумаги с указанием рейса и даты. Парни действовали уверенно и быстро. Кто-то из них без стука молча заходил в кабинку кассира, которая даже не смотрела на вошедшего, клал стопку паспортов на стол перед ней и тут же молча выходил. Ну, а кассир, рассчитавшись со стоящим у кассы, принималась за оформление авиабилетов по тем паспортам, что положил перед ней вышедший.

По оформлении билетов, молодой человек также молча заходил в кабинку, забирал паспорта, но уже с билетами и возвращал их «счастливчикам».
Эта «машина» была отлажена и работала без сбоев. Я не рискнул отдать паспорт в чужие руки и улетел тем рейсом, на который купил билет без всяких комбинаций. Верно и то, что пришлось потолкаться у кассы.

«На чердаке»

В то время где только не приходилось ночевать, дожидаясь вылета. И в каком-то аэропорту в комнате среди рухляди на старом бильярдном столе, от которого пахло коньяком и сигаретами. В другом аэропорту (Гижига или Марково) на медицинских носилках с ножками (очень удобно), где-то на широком подоконнике (летом).

Однажды в аэропорту Якутска в комнате депутатов, где все было аккуратно, на окнах тяжелые гардины, на полу новые ковровые широкие дорожки. За окном снег, якутский крепкий мороз, а в комнате тепло, уютно.

Спать приходилось и в районных клубах, сидя в креслах лицом к занавешенной сцене. В клубе организованно разместили мужчин.

Такие ночевки случались у многих.

Однажды в начале восьмидесятых годов поздней осенью возвращался из командировки в Магадан, через Москву. В Домодедово встретил знакомого строителя из «Магаданэнергостроя», человека заслуженного, орденоносца, немолодого. В заполненном народом зале стоял он рядом с армейским полковником и респектабельным гражданином в шляпе. Военный в шинели, штатские в демисезонных пальто. Все трое о чем-то говорили. Подошел к ним.

Во время разговора поинтересовался, сколько дней они в Домодедово? Ответили – пошел второй день. Спросил – где ночевали? Отвечают – «на чердаке». То есть поднялись на самый верх по лестничным маршам и там на площадке на газетах, одетые, спали. Названия газет не уточнили. Возможно, какие-то согревают.

Оглянемся и посмотрим вперед

За последние десятилетия в плане движения авиапассажиров много сделано хорошего. Есть с чем сравнить. Пассажирам не надо ломать голову, как и на чем доехать в аэропорт. В зале ожидания всегда найдется кресло для отдыха и даже сна. (Не надо лезть за этим на чердак).

Исчезли так называемые шныряющие у авиакасс «посредники» по продаже билетов. Сам перелет стал быстрым. Авиапассажиры даже стали фотографироваться на фоне авиалайнеров.

Что ни говори – а передвижение авиапассажира в наши дни отличается от прошлых лет, как ночь и день.

Ясно, что пассажир, пусть не напрямую, но за все это расплачивается. Авиакомпании в убыток себе ничего не делают.

К примеру, сейчас компании вынашивают идею о продаже на рейс лишних авиабилетов. То есть в самолете сто мест, а на этот же рейс продадут сто пятнадцать билетов. Каково этим пятнадцати пассажирам, оставшимся вне рейса?

Разумеется, если расходы на питание, гостиницу, передвижение автотранспортом в ожидании следующего рейса этих пятнадцати возьмет на себя авиакомпания, плюс денежная компенсация… может, кому-то из оставшихся без полета этот вариант и подойдет.

Но каковы условия авиакомпаний, пока не ясно.

И думаешь, как бы с таким новшеством опять не пришлось спать в ящике, но уже из-под стеклопакетов.