История пребывания на Колыме японских военнопленных до конца не изучена – слишком мало свидетельство тех лет осталось в памяти людей, а японских переводных мемуаров о пребывании здесь солдат армии Императора практически нет
Но «Вечерний Магадан» получил любопытное письмо от потомка узника наших лагерей Ивана Зюца, проживающего в Канаде, который рассказал об удивительной встрече его деда Якова Зюца с врачом Павлом Загребаевым. В бытность работы доктором в санпункте приема военнопленных Загребаев осматривал прибывших японцев и принимал личные вещи, в том числе перстни, кольца, цепочки и прочие драгоценности. Именно с этими вещами он как-то раз и вышел из конторы. Обстоятельства этого события со слов деда и записал Иван Зюц.
В 1945 году в Магадан прибыл первый этап японских военнопленных. По распоряжению начальника Дальстроя инженера-полковника М. В. Грушина в Магадане шли работы по определению и размещению прибывающих солдат. К концу октября в бухту Нагаева прибыл последний корабль с 468 японцами, среди которых было много офицеров. После выгрузки все они проходили обязательный контроль в санучастке порта, начальником которого был капитан Павел Загребаев.
«Согласно японской традиции, в бой военные шли не только в лучшей форме, но и со всевозможными амулетами, драгоценными камнями, оправленными в перстни, которые должны приносить удачу. К этапируемым японцам, в отличие от репрессированных советских граждан, относились бережно и на этапах забрали только оружие. Ведь держать вечно на Колыме их не планировали, а руководство партии, глядя в перспективу, решило отпустить пленных после нескольких лет ради сохранения отношений с побежденным соседом. Поэтому и условия содержания японцев были значительно лучше и комфортнее», – пишет автор книги «Самураи на Колыме» историк Игорь Козицкий.
Однако в пункте санконтроля они были обязаны раздеться и сдать все ценности, которые конторщики переписывали и складировали в специальные хранилища. После «отсидки» японец получал свой «мешок» с содержимым – с тем, что было при нем до прибытия на Колыму.
В этот последний этап, как всегда, начальник санчасти Загребаев проводил медконтроль прибывших, а помощники аккуратно складировали ценности.
«Тут ему и пришла мысль взять часть драгоценностей понемногу из каждого куля, смешать со своими вещами в чемодане и уплыть с ним на пароходе на «материк», – рассказывает в письме Иван Зюц, – ведь предварительное хранилище было прямо в пункте санконтроля, от которого у него как у начальника были ключи – в случае пожара вынести документы. Ночью, после того как все ушли, он остался в конторке и произвел операцию – развязал мешки, взял много драгоценностей, а на место для весу положил камней. Печать и сургуч конторщики оставляли тут же в хранилище, так что после он просто заново проштамповал каждый мешок, скрыл следы».
Но куда девать чемодан? Ведь доктор жил в портовом общежитии, откуда легко могли украсть и чемодан, и все содержимое. Тогда он и решил его закопать.
«Место искал недолго, в конце концов решил остановиться на поле, что за рекой Магаданкой в окрестностях города. Именно там он и зарыл чемодан до момента отправки парохода на «материк»???– через полгода, в начале апреля, он планировал из Магадана уехать.
Но не получилось, через 2 месяца во время потасовки со следователем НКВД в общежитии Павел сильно того избил. Следователь получил закрытую черепно-мозговую травму и умер, не приходя в сознание. А Загребаеву суд по суровой 136-й статье (умышленное убийство, совершенное из корысти) дал 8 лет лишения свободы. Он попал в Дукчинский лагерь, но быстро стал «доходягой», через год заболел туберкулезом и попал в больницу для заключенных на 23-м км???– умирать. В одной палате с ним и лежал Яков Зиц.
«Дед рассказывал, что Загребаев перед смертью только и говорил про этот чемодан, сколько в нем было добра. Очень жаловался, что не сможет забрать и пожить «как человек». В последнюю ночь перед смертью, когда спазмы усилились, он сказал деду, чтобы тот обязательно выкопал его и взял себе. Назвал место – в районе ручья, что бежал к Магаданке, под тремя соснами, которые образуют аккуратный треугольник, прямо в середину и закопал. Деда амнистировали в 53-м, и, конечно, он ничего не выкопал, но эта история в нашей семье передается из поколения в поколение. Если вдруг кто-нибудь найдет тот клад, было бы любопытно посмотреть на эти невероятные богатства. Попробуйте, может быть у вас получится».
Редакция «ВМ» решила опубликовать текст письма, ведь если все описанное правда, то клад Загребаева и вправду по-прежнему лежит под теми соснами. Естественно, ландшафт изменился, но чем черт не шутит, может, у кого-то и получится его откопать.
