Какая память о Великой Отечественной хранится в колымских семьях

Есть расхожая фраза, что Великая война за-тронула каждую семью: в тылу, на фронте - воевали все. И это тоже страницы истории одной из величайших трагедий и главных побед нашего народа.

Но сейчас ветераны уходят один за другим, и уже следующему поколению некому будет рассказать правду о том, как смогли выжить и выстоять деды и прадеды. Наша обязанность - сохранить их живую речь. Спросить у тех, кто еще может рассказать или вспомнить, и записать услышанное в детстве. Мы должны. Потому что больше некому.

Как мало мы знаем

Многие думают, что из таких отдаленных районов страны, как Чукотка, Колыма, Якутия, на фронт не попадали. Это совсем не так.

Герасим Николаевич Николаев в 1942 году ушел воевать из якутской деревни. Ему было 17 лет. Возраст еще не призывной, но, подделав паспорт и прибавив себе годов, он попал на Западный фронт. Стал командиром артиллеристской установки, дошел до Австрии. Был многажды награжден. Память об отце и деде и его боевом прошлом в семье бережно сохраняют. Правда, как многие, хлебнувшие военного лиха сполна, рассказывать о войне Герасим Николаевич не любил.

Эта примета - обходить молчанием битвы Великой Отечественной - объединяет многих солдат той войны. При случае они могли рассказать о быте, забавных или грустных случаях, о любви или дружбе, случившихся в те годы, но на прямой вопрос: «Как это было?» отвечали чаще всего молчанием.

Жизнь, как она есть

Несмотря на то, что военные годы были тяжелейшими для всех, жизнь в стране не останавливалась. Дети учились, получали двойки и пятерки, заканчивали школы, поступали в институты. Все равно - это была их молодость. И сквозь все военное горе и горечь проступала их радость жизни.
Так и в дневнике Веры Ивановой, который она вела в 1942-43 годах, будучи студенткой физико-математического вуза. В одной из магаданских семей хранится тоненькая пожелтевшая тетрадка, самосшитая из писчей бумаги. На одной ее странице воспоминания о последней предвоенной весне и танцах под патефон, тоска по дому, описание экзаменационных испытаний, слова популярных романсов и список предметов. А уже на следующей - о граммах хлеба, поездах, которые не ходят, и одноклассниках, виденных, возможно, в последний раз.

20 декабря 1942 года

Милая, милая жизнь, 17 лет… Где вы? Где вы? Где вы все? Живы ли? Вспоминаете ли обо мне?..

…Теперь все осталось позади как светлый луч. Неужели больше не вернется? О, проклятая война. Чтоб тебе снесло башку Гитлер-людоед…

10 января 1943 года
…Этот день мне надолго запомнится в жизни. Я сегодня сдала по физике на «хорошо». Ну разве не обидно. Никогда со мной не случалось, чтобы я когда-нибудь сдала на «хорошо» - всегда на «отлично»…

17 февраля 1943 года
…Сегодня утром радио принесло радостную весть. Наши войска овладели городом Харьков.
Вера погибла в том же 1943 году, не успев окончить учебу, вернуться домой. И похоронили ее не в родной мордовской деревеньке Журавкино, а на московском погосте.

Эти страницы, исписанные где чернилами, где карандашом, ветхие от времени, с расплывшимися и едва читающимися строчками, не только семейная реликвия, но и часть нашей общей истории.

И любовь…

Марии Ефимовой было двадцать, когда началась война. Призывники двадцать первого года рождения - после войны из них в живых осталось всего шесть процентов. В 1942 году Маша работала медсестрой в военном госпитале, расположенном недалеко от реки Березина. А река эта протекает под Сталинградом, там, где шли бои, названные сейчас Сталинградской битвой.
Александр Кривонос попал в этот госпиталь после осколочного ранения. Везли его, с распаханной взрывом грудью и килограммом железа в ней, в госпиталь на телеге. Непонятно как довезли живого, но довезли. Все осколки хирурги вынули. Но один - он засел так близко от сердца, что трогать было нельзя, - остался. Так он и прожил всю свою долгую жизнь с этим осколком в груди. И с Машей, Марией Ефимовной, в девичестве Ефимовой, по мужу Кривонос.
Кстати, Александр Васильевич того же 1921 года рождения. Из таких же удачливых.

Василий ВАРАПАЕВ.