Но и некоторые старожилы города мало что знают о нагаевских подводниках...
Подводники всекрете
Причина неизвестности большинству магаданцев о подводном «флоте Колымы» - секретность базы подводных лодок. Правда, секретность эта нередко была комична. Как вспоминают старейшие журналисты Магадана, о местных подводниках в советские годы было запрещено писать в газетах, показывать их по ТВ.
Доходило до абсурда - почти каждое зимнее утро дизельные подлодки разогревали свои двигатели в бухте Нагаева. И этот шум слышали жители микрорайона Марчекан, но как бы подводных лодок в бухте для рядовых магаданцев не существовало.
Подводники нередко выходили отдельной колонной на праздничное шествие в честь 9 мая, шли по центральным улицам Магадана, но где они служат - об этом не имели права никому из местных жителей говорить. Моряков-подводников, как они сами вспоминают, заставляли подписываться на отдельном листе бумаги о неразглашении фактов своей службы.
Показательное погружение для Дальстроя
Кстати, впервые подводные лодки впервые опробовали глубины бухты Нагаева в 1936 году. Тогда в конце лета в Нагаева вошли сразу пять подводных лодок и плавбаза, которые совершали учебное плавание.
Подводники осмотрели поселок Магадан, которому до официального получения статуса - город -оставалось всего три года, побывали в городском парке и даже успели проехать по Колымской трассе, протяженность которой в те годы уже измерялась сотнями километров.
Конечно, для первых магаданцев подводные лодки были диковинкой. В отсеки подводных лодок спустилось на экскурсию все руководство главной организации Колымы - треста «Дальстрой». Подводники ответили на гостеприимство магаданцев показательными выступлениями.
Директор «Дальстроя» Эдуард Берзин и его заместители с плавбазы наблюдали за срочным погружением двух кораблей и за их прохождением по бухте с поднятым перископом.
Как родилась бригада
171-я бригада подводных лодок в Магадане родилась в начале 1960-х годов. О том, как в те годы на берегу рыбного порта Марчекана появились военные корабли, вспоминает капитан 2-го ранга в отставке Александр Островский. «ВгМ» предлагают ма-гаданцам познакомиться с воспоминаниями подводника:
«По сложившейся традиции в высших морских училищах после сдачи годовых и государственных экзаменов выпускникам присваивали воинское звание «мичман» и
отправляли на несколько месяцев на практику, на корабль или в часть с исполнением первичной офицерской должности.
Наша группа из 18 человек была откомандирована в г. Совгавань, где в бухте Постовая базировались подводные лодки.
...Подлодка «С-77» была удивительным кораблем, на котором служили в основном офицеры разведенные и беспартийные (членов партии было трое - командир, заместитель и помощник командира).
Мы настолько сдружились с офицерами экипажа, что много лет поддерживали приятельские отношения. Выпуск офицеров в ТОВВМУ был намечен на 6 ноября. Мы рассчитывали все 4 месяца провести на этой подлодке (пл). Но судьба распорядилась иначе.
Командование флотом решило освоить маневренное базирование подводных лодок в бухте Магадан.
Для этого было сформировано соединение, в которое вошли, кажется, пять подводных лодок, два малых корабля, плавбаза «Кулу», опытное судно (бывший легкий японский крейсер), несколько вспомогательных судов. Командовал этим соединением Ю. В. Иванов.
Переход в Магадан все корабли выполняли самостоятельно. Нас - стажеров - разместили в носовом кубрике плавбазы. Все корабли стояли на рейде. Через три дня плавбаза и надводные корабли подошли к берегу и ошвартовались в рыбном порту Магадана у причала. Подводные лодки остались на якорях в бухте.
«Всех не перевялишь!»
Сход на берег даже на экскурсии, как мы просили, был запрещен. Тогда мичманы отправили меня к начальнику ПО - Луке Ивановичу и сказали, чтобы без разрешения на сход я не возвращался.
Зная характер начальника ПО, я решил сыграть на его честолюбии и воспользоваться этой его слабостью -желанием постоянно командовать всеми и требовать докладов по исполнению приказаний.
Зайдя в каюту, я обратился к Луке Ивановичу с жалобой: «Почему верхний вахтенный не выполняет ваше приказание и не пропускает нас на берег?» Лука Иванович, не вникая в ситуацию, рассердился, что его приказание кто-то игнорирует, вызвал дежурного по кораблю к себе и приказал: «Курсантов мичманов-стажеров немедленно выпустить на берег».
Не прошло и тех минут, как мы все были на берегу и вернулись только поздно вечером. Мне передали, что Лука Иванович приказал прибыть к нему. Войдя в каюту и доложив, я выслушал претензии, т. к. ему попало от комбрига, который лично запретил всем сход на берег.
Лука Иванович сказал, что за время стажировки ни я, ни остальные мичмана больше на берег не сойдут. Вернувшись в кубрик, я передал его слова своим товарищам. Возмущению не было предела. Мой сослуживец предложил отомстить начальнику ПО.
На мачте, на которую можно попасть только с ходового мостика, вялились две большие кеты для Луки Ивановича. Их зорко охраняли матросы - сигнальщики. Пользуясь темнотой, Андрей ползком взобрался на мачту, снял одну из рыбин, а другой вставил в рот записку «Всех не перевялишь!».
Взяв на камбузе две булки черного хлеба, рыбину (около 2,5 кг весом), мы спустились в кубрик, где нас ждали с нетерпением. Однако, как только понюхали рыбу, все от нее отказались. Вдруг один из мичманов - минер, взял рыбу и пошел в уголок. Никто на него, внимания не обращал.
Я знал, что он камчадал и знает толк в рыбе, поэтому пошел за ним. Мы начали с брюшков, которые он отрезал опытной рукой. Видя, что съев значительную часть рыбы, мы еще живы, все бросились к нам за остатками. Пир продолжался. Никакой реакции со стороны командования не было.
Цена матроса - десять селедок
На следующий день нас расписали по подводным лодкам. Я попал на подлодку, которой командовал капитан 2-го ранга Чисибеев. Нас, четырех мичманов, поставили на довольствие в кают-кампанию.
Лодка, приписанная к Конюшковской бригаде, была в автономном плавании и, не заходя в базу, оказалась в Магадане. Продуктов было сэкономлено за поход очень много, но кормили нас плохо.
В обед давали: одному,- закуску, другому - первое, третьему - второе, а последнему - компот. С таким харчем молодой организм долго протянуть не может. Все мои обращения к помощнику результата не дали.
В один из дней к плавбазе ошвартовался малый корабль под командованием капитан-лейтенанта Минина. Увидев мичманов-стажеров, он спросил: «Кто хочет ко мне на корабль?» Изъявили желание только трое. Я попал к нему на корабль вместе с двумя сослуживцами.
На корабле нас встретили хорошо. Мне выделили каюту и место в кают-кампании. Морской паек хоть и хуже автономного, но на корабле были еще дополнительны продукты: селедка, которую Минин взял у рыбаков, и свежая рыба, которую я каждый день ловил.
Кроме того, были дары леса - ягоды. Хлеб мы получали каждый день из пекарни свежевыпеченный. Командир поставил мне задачу - исполнять обязанности командира БЧ-1 и БЧ-4. Через три дня я спросил Минина: «Не взять ли нам еще одного мичмана-штурмана, моего приятеля Колю Фомина?» Минин согласился.
На следующий день перед обедом, завернув 11 селедок в кальку и положив в вещьмешок, на ялике с мотором я отправился к стоящим на рейде подводным лодкам. Успел вовремя. До обеда оставалось 15 минут.
Командир лодки очень удивился, когда увидел меня на лодке. Он поинтересовался моими делами и пригласил на обед в кают-кампанию. На закуску у них были рыбные консервы, изрядно надоевшие всем... Я угостил командира селедкой. Мгновение -и ее не стало.
Аппетит у Чисибеева был прекрасный, да и рыба была чудесная. Тогда, .воспользовавшись ситуацией, я изложил просьбу капитан-лейтенанта Минина и предложил «выкуп» 10 селедок за мичмана-стажера. Сделка состоялась. Перед уходом с подводной лодки Чисибеев сказал: «У меня есть еще два мичмана.
Может, возьмешь по той же таксе?» Через 40 минут Фомин уже был у нас на корабле и с аппетитом уплетал уху из рыбы, которую я поймал утром.
Наши корабли много плавали. Обеспечивали действия подводных лодок, и принимали участие в зачетном учении дальней авиации».
Александр Островский
