Маленькие трудяги большого моря.

Так уж сложилось, что в информационных заметках о приходе судов мы чаще говорим, что сегодня к причалу торгового порта подойдет, например, контейнеровоз «Капитан Креме» или докеры приняли на 7-м причале углевоз «Золотая Колыма».

И то и другое, конечно, верно, но не совсем. Ведь приходящие в Магадан теплоходы сами к причалам не становятся, им обязательно помогают небольшие, но несоразмерно сильные и юркие портовые труженики - буксиры-кантовщики.

Сейчас в Магаданском морском торговом порту их два - «Владимир Гусаров» и «Капитан Сыщиков» и обоим за тридцать.

Когда груженое судно входит в бухту Нагаева, к нему направляется буксир с лоцманом на борту. Затем он пересаживается на теплоход и берет на себя командование - именно лоцман отвечает за качественную, безаварийную швартовку судна, и буксир, повинуясь его указаниям, то с одного, то с другого края толкает к причалу огромный сухогруз.

Да и зимой окрашенные в солнечный цвет трудяги околопортовых вод не вмерзают в лед до весны. В этот период работы у них становится еще больше.

С декабря и до середины мая проводку судов осуществлял портовый ледокол «Магадан», его осадка позволяла подходить на максимально близкое расстояние к причалам, поэтому буксирам оставалось лишь слегка подчистить пробитый ледоколом канал.

А вот когда в Нагаева работал «Красин», то 70 метров до нефтепирса «Тосмар» выкалывали лед «Капитан Сыщиков» или же «Гусаров».

Буксиры работали по тому же принципу, что и их большие собратья: наскакивали на льдину и ломали своей массой (для этого у них на форштевне есть специальный ледовый пояс). Хотя бывало и такое, что буксир так и повисал на льдине, тогда приходил на помощь второй кантовщик.

Из-за такой работы на износ портовые трудяги часто проходят корабельный «медосмотр», а раз в пять лет отправляются на ремонт в Приморье.

Как говорит капитан-сменный механик буксира «Капитан Сыщиков» Николай АГАФОНОВ, обычно буксиры идут в док своим ходом, но в сопровождении большого теплохода, поддерживая постоянную связь с береговой службой.

Максимальное удаление от земли не должно превышать 20 миль, то есть двигаются вдоль побережья Охотского моря через Амурские лиманы. Это, пожалуй, единственный случай, когда небольшое портовое судно преодолевает расстояние в сотни миль.

- Конечно, раньше для буксиров работы было хоть отбавляй, - вспоминает Николай Олегович, - одновременно работали два кантовщика, и еще третий 10 дней находился на моточистке -так и менялись.

У причалов стояли большегрузные суда, и еще десяток ожидал своей очереди на рейде. Кроме того, в порту были свои сухогрузные баржи, которые доставляли из Армани в Магадан картофель, и уже отсюда он отправлялся на Чукотку.

Северный завоз в то время был целым событием. Были и свои нефтеналивные баржи для доставки топпива в Эвенск и Чайбуху. Раньше их вели буксиры, сделанные в Германии...

Такая практика сохраняется и до сегодняшнего дня. Так, в прошлом году буксир «Владимир Гусаров» уходил с двумя баржами в Эвенск, где его ждал пятитысячный танкер, и начиналась располозка.

То есть топливо сначала загружалось на баржи, а уже с них на берег. И все же основная работа буксиров здесь, возле причалов.

Сам Николай Агафонов родился и вырос в колымском поселке Спорное, там у него был старший товарищ, который окончил сахалинскую мореходку по совмещенной специальности «капитан-сменный механик» (на буксирах именно так), он-то и посоветовал Николаю Олеговичу связать свою жизнь с морем, но при этом всегда быть рядом с домом. И вот, после окончания той же мореходки в 1978 году, он пришел на работу в портофлот.

Но, как уточняет Николай Олегович, летом дома все равно подолгу бывать не приходилось - таскали баржи вдоль Магаданского побережья, навигация начиналась с 20-х чисел мая, первые рейсы совершались под проводкой ледокола. Иначе было и нельзя - в поселках заканчивалось топливо.

А завершалась такая местная навигация, как правило, уже в ноябре.

- А есть ли в буксирном флоте романтика?

- Нет, здесь просто работа, -отвечает он. - Несколько лет я отработал на Янской паромной переправе, вроде тоже ничего интересного: с одного берега на другой и обратно, но мне нравилось... да и просто затягивает.

А на буксире работа еще более живая, и расслабляться здесь нельзя. Даже в бухте обстановка может резко измениться: бывает, только поставишь судно под разгрузку, но подует сильный ветер, приходится снова отводить теплоход, чтобы его не разбило волной о причал.

Вот года два назад при сильной волне (наш крен достигал 30 градусов) отводили «Лютогу». Обычно мы подходим к судну и прижимаем его к стенке причала, пока не примем буксир, а тут, не касаясь «Лютоги», взяли его на буксир при помощи выброски и при такой солидной волне отвели на рейд.

Да и самим в шторм нередко приходится укрываться в закутке под Каменным венцом.

Так и живет сегодня наш небольшой колымский буксирный флот. И все же за напряженной работой, йе терпящей ошибок, иногда можно увидеть что-то не морское и в то же время не земное.

Лет 13 назад еще два буксира - «Чемпион» и «Верный» - работали в рыбном порту. Один пошел на металлолом, а «Верный» сейчас несет портовую вахту на Сахалине в Корсакове, но когда он был здесь, мне довелось соприкоснуться с морем, пусть даже ограниченным бухтой Нагаева. Я работал тогда на нем мотористом-матросом.

Однажды осенью мы ходили в торговый порт и обратно. В бухте уже стоял лед толщиной сантиметров десять, поэтому пришлось пробивать канал - в общем, ничего необычного. Но, когда возвращались, канал расширился и прожектор вырывал из темноты его белые ледовые берега и холодную черную воду Нагаевской бухты.

Складывалось впечатление, будто мы плывем по несуществующей или до сих пор не открытой реке, чьи берега по обеим сторонам были почти вровень с водой и уходили в ночь бескрайними равнинами... Больше подобной реки я не видел.