Немного мудрости, немного печали.

Известному Колымскому журналисту Михаилу Ивановичу Горбунову исполнилось 60 лет. На крайнем севере России он работал 34 года, из них в самом Магадана - 17. Работал в Эвенском "ВГТРК" в районной газете "Новая Колыма", собственным корреспондентом областных "территории" и "Магаданской правды", - почти 10 лет до выхода на пенсию собкором центральной "Российской газеты" и корреспондентом радио "Свобода", публиковался еще в добром десятке московских и дальневосточных газет.

Создал, и вел пять авторских программ для Магаданских ТВ - студий. Награжден медалью имени Николая Рериха. Как победителю международного литературного конкурса, ему присвоено пожизненное звание "Золотое перо Руси". Союз журналистов России и "Литературная газета" ответили М. Горбунова в первой тройке авторов лучших очерков страны за 2007 год.

После выхода на пенсию Михаил Горбунов продолжает плодотворно сотрудничать со множеством различных СМИ. Он более пяти лет печатается в газетах "Колымский тракт" и "Северная надбавка", выступает с аналитическими статьями в Интернете. Сегодня мы публикуем его воспоминания, которые надеемся лягут в основу книги профессионального журналиста.

Эти отрывки воспоминаний предназначены, наверное, прежде всего, молодежи, после школы выбирающей себе дальнейший жизненный путь. Потому что, тем более, довольно часто я слышу от магаданских выпускников, что они собираются получать в каком-либо вузе профессию журналиста.

Ой, ребята, подумайте и взвесьте еще раз, чего более ожидает вас на этой стезе: горечи потерь или радости побед? Почитайте вот эти строки - и опять подумайте...

Еще с детства всю свою более-менее сознательную жизнь я учился. Батя мой, во многих поколениях - рязанский крестьянин, инвалид Великой Отечественной войны, учил меня труду. Лет с пяти на лето он отправлял меня в нашу "родовую" деревню Ягодное, к своей старшей сестре, моей тетке Мелании.

Там я возил зерно от комбайнов на склады нашего колхоза. На такой телеге с высокими деревянными бортами, которую сельчане называли "бестарка". Телегу возила Манька - смирная кобыла гнедой масти.

Предки моей мамы, преподавателя Свердловского университета, поколений этак на шесть в глубь веков были священнослужителями и учителями. Мама поэтому стремилась привить мне в душу любовь к книгам, а в голову - умение осмыслять прочитанное. Первый этап этой учебы завершился весьма печально: для меня и для... Карла Маркса.

радиционно для многих активных коммунистов того времени, у родителей в книжном шкафу стояли полные собрания сочинений Ленина и Сталина, а также книги Маркса и Энгельса. Изредка папа торжественно клал какой-либо том на письменный стол и внимательно его читал, порой аккуратно подчеркивая отдельные фразы толстым, остро заточенным красным карандашом.

Ох, зря, наверное, я одновременно научился добросовестно трудиться и читать!

Когда батя обнаружил, что за день многие страницы первого тома марксова "Капитала" тщательно и беспощадно исчерканы, он пришел в ярость. В мою защиту мама выдвинула было аргумент: мол, подражая папе, ребенок учится тоже выделять главное в фундаментальном труде классика.

Отцовский аргумент оказался весомее и убедительнее: это был его офицерский ремень из добротной кожи, привезенный с войны. Темно-коричневый, широкий, для крепости прошитый серой дратвой. Тем самым многотомные Ленин и Сталин на будущее были спасены от моих трудолюбивых ручонок.

Да и вообще с тех пор я никогда не делаю отметок в книгах, даже своей личной библиотеки. А Маркса с Энгельсом уважаю особо, еще в институте прочитав все три основных тома "Капитала" и даже четвертый - "Прибавочная стоимость".

Но и мама оказалась права: в каждом изученном документе мое сознание до сих пор почти автоматически ищет основной смысл. К сожалению, трудам и речам большинства современных политиков куда как далеко до беспощадной и точной логики классиков коммунизма.

Уважаемые взрослые! Напоминаю: именно от вас в основном зависит, на какой трудовой путь встанет ваш ребенок. Учительница литературы очень хвалила мои сочинения, и я стал редактором школьной стенгазеты, за работу был награжден путевкой во всесоюзный пионерлагерь Артек, а там с десятком других ребят прошел отличное обучение под руководством настоящих журналистов и стал вполне полноценным сотрудником радио-пресс-центра.

Вполне возможно, что именно так закладывались основы моей будущей "многополярности": работать в газете, на радио или ТВ давно считаю одинаково привлекательным.

Но и учитель физики пророчил мне неплохую судьбу. И батя, помахав для убедительности ремнем, сперва записал меня в выпускной радиотехнический класс, а затем повез поступать в престижный Ленинградский политехнический институт.

Но от батиной "учебы" я все-таки в Питере сбежал - рабочим второго разряда в полевую партию №9 Северо-Западного геофизического треста, что базировалась в Карелии. И мы там открыли железо-никелевое месторождение, на котором потом вырос металлургический комбинат.

Сейчас я читаю в магаданской прессе о том, что в школах города создаются свои газеты и телестудии, а по программе летнего трудоустройства молодежи предлагают поработать на золотых полигонах, рыбной путине, стройках области и т.п. Я рад за них.

Может быть, и не все из них станут в будущем горными мастерами, механиками на траулерах и прорабами, но опыт совместной работы со взрослыми - он бесценен. Потому что и он позволяет сделать свой выбор на будущее.

А у нас тогда в полевой партии пацанов вроде меня было всего четверо. Но взрослые относились к нам исключительно дружески. Как-то под конец сезона, уже к концу октября, мы со вторым магнитометристом, Васькой Журавлевым, по плечи провалились в припорошенное снегом болотное "окно" (тот 71-й профиль вообще был сплошное болото).

Двое наших старших товарищей по отряду, Гена Чурбанов и Женя Гуцов, встали на лыжи и после смены отправились за полета километров в ближайшую деревушку - за малиновым вареньем. А имевшуюся в НЗ единственную бутылку водки ребята потратили нам на растирку...

И много лет спустя я тоже всегда стараюсь очень бережно работать с молодежью. И с огромным почтением отношусь к геологам, хотя сам таковым и не стал.

Как видим, к 18 годам я накопил, видимо, столько знаний по разным темам, что мне ничего не оставалось, кроме как заняться... журналистикой. И я отправился к редактору областной молодежной газеты "Комсомольское знамя" Георгию Ремизову.

Как ни странно, в те времена диплом журналиста в СМИ был не очень популярен. Предпочитали принимать на работу "отраслевых" специалистов, которые могли писать толковые статьи, так сказать, в рамках своего высшего образования.

И мой новый шеф выдал мне рекомендацию- на филологический факультет местного педагогического института.

Уже будучи студентом, столкнувшись с программой Высших курсов журналистики МГУ, я понял, что при изучении русского языка и литературы тут она во многом даже "уже" чем литфаковская. А практика... Практику и осваивать надо прежде всего на практике.

сенью 1975 года я уезжал на Крайний Север. В мой творческий багаж добавились четыре года работы в институтской многотиражной газете и ведущим областной молодежной радиопередачи, срочная служба в армии.

А затем - еще два с лишним года - старшим методистом областного государственного архива. Одновременно в "Комсомольском знамени" мне присвоили почетное, но внештатное звание - завотделом истории и культуры и обязали еженедельно радовать читателей итогами сенсационных изысканий в пыльных документах прошлого. Я был горд тем, что это нередко удавалось.

К примеру, именно в нашей газете (а не только в каком-нибудь узкоспециальном сборнике рефератов) впервые были опубликованы архивные данные о, так сказать, качественном составе армии мятежников под руководством Антонова.

Ядро её, как оказалось, составляли бойцы уездных подразделений милиции Тамбовской губернии. А покончили с "антоновщиной", в конце концов, отнюдь не три объединенные войсковые группы под руководством знаменитых полководцев Гражданской войны Тухачевского и Буденного, а также соратника Ленина Антонова-Овсеенко.

Документы бесстрастно доказывали: разгром "зеленой" армии -дело рук небольшой группы петроградских чекистов и... лично В.И. Ленина: подписанный вождем декрет о замене продразверстки продналогом был тиражирован на листовках, которые с самолетов разбросали над тамбовскими лесами.

Вместе с указом об амнистии рядовых бойцов Антонова.

Наверное, это была первая з истории России, как сейчас бы сказали, массовая пиар-акция Советской власти для крестьян с использованием технических средств. Братьев Антоновых чекисты пристрелили. "Бандиты" с "ленинскими" листовками в руках массово же пошли сдаваться.

К мирному землепашеству многим из них вернуться не удалось. Зато мне удалось получить навык работы с архивными документами...

Впервые я приступил к штатной работе в СМИ, корреспондентом телерадиокомитета Эвенкийского национального округа (ЭНО) Красноярского края. Экзотика-с. Загадочное озеро Виви (ныне - географический центр России), близ поселка Байкит грохнулся когда-то Тунгусский метеорит. 95 процентов населения - эвенки...

Если кто-то на нашей Колымской "Тpacce" считает, что "дырее" его деревни "типа райцентр" в те годы не было на свете, то он ошибается. Даже в столице ЭНО, поселке Тура, к примеру, лично первый секретарь окружкома КПСС Василий Увачан, извините за такие детали, в свирепый мороз в туалет ходил на улицу, где между опрятными двухэтажными бревенчатыми домами красовались этакие небольшие домики, внешне - сказочного типа, почти избушки на курьих ножках, но с буквами "М" и "Ж". Без отопления. И если на улице, как у нас, было под минус 50, то... сами понимаете.

Горячею и холодного водоснабжения в жилых домах и конторах тоже не было. Воду возили в бочках, из речки Подкаменная Тунгуска. Весной она становилась темно-бурого цвета.

Сливали эту влагу в стоящие у подъезда бочки из-под горючего, с вырубленными топором крышками и под деревянными круглыми щитами. Зимой по всей Туре висели графики подвоза.

Даже в рабочий день людей отпускали с производств, чтобы перетаскать воду с улицы в такие же бочки на кухнях. Если владелец поворачивал щит ручкой вниз - наливать было не надо. Если забывал и не появлялся - к вечеру получал полную бочку льда, извлечь который было невероятно трудно.

Телефонная связь в округе была лишь в самой Туре. С Красноярском и поселками, удаленными на сотни километров, мы могли общаться только по рации, а во время частых магнитных бурь вообще не могли.

Дорог в ЭНО тоже не было: два раза в год по Енисею и Тунгуске приходили караваны барж с запасами на полгода. Рыбы и свежей оленины на еду в местных магазинах хватало, поэтому туринские сибиряки особенно ждали завоза дефицитного сухого белого вина. Многие местные мужики записывались в грузчики и запасали вино ящиками - на Новый год и 8 Марта. На поселковых производствах также официально на пару дней объявляли выходные дни.

Впрочем, производств, как таковых, было очень немного. Строительное ПМК, состоявшее из единственной бригады плотников под командой моего друга Вани Белова. Небольшая геологоразведочная экспедиция. Контора нефтеразведки. Торговая контора УРСа. Быткомбинат. Аэропорт Тура.

Графитовый рудник. Ну, и оленеводческие совхозы, которые раз в неделю по мощной рации могло вызвать только окружное райсельхозуправление.

Нынче, говорят, кое-где в новоявленном Эвенкийском национальном районе есть даже телевидение и Интернет. Да вот только не везде, причем первый пробный телесеанс провели именно мы, радийщики, а сайт "Эвенкия" и до сих пор делается в Красноярске.

В эвенкийский ГТРК я приехал по вызову. Суровый наш председатель Бубличенко оказался двойным моим тезкой - Михаилом Ивановичем. Это его позабавило. А я взгрустнул, поскольку мне с ходу поручили вести ежедневный (кроме воскресенья) выпуск новостей продолжительностью в 20 минут.

- Сколько нас всего "на выпуске"? - спросил я.

- Слушай, парень, - сурово отрезал Бубличенко, - у нас нет должности стажера. Ты - один! Или справишься, или...

График был очень жесткий: "Новости" должны были быть записаны для трансляции не позже 14 часов. Первый месяц я приходил на работу часов в семь утра, уходил за полночь, стараясь сделать некоторую "заначку".

Облегчало мою участь только то, что минут пять выпуска уходило на перевод информации на эвенкийский язык. Его делала национальная поэтесса и многодетная мать Аня Куркогир.

Итого оставалось 10 информации, не более чем по полторы минуты каждая... Через полгода, на вертолетах и самолетах облетев всю Эвенкию, я заканчивал запись к полудню и принимался за радиоочерки. А после поездки в Красноярск и сдачи экзаменов на дикторскую категорию получил право на выход в прямой эфир (тогда с этим было очень строго).

В день Первомайской демонстрации прошел и проверку "на прочность": мне доверили в течение полутора часов в одиночку читать лозунги "партии и правительства" по тексту в газете "Правда".

Раз в пять минут мой голос на минуту прерывался звуками маршей. За это время в студию буквально влетали оператор Майя и техник Вася. Майя ставила передо мной очередной стакан крепкого сладкого чаю (чтоб горло не сохло), Вася протирал мне мокрое от пота лицо влажным полотенцем.

После успешного окончания этого "марафона" я взглянул в зеркало и увидел, что лицо мое сильно осунулось, а глаза запали. Рубашка на спине и груди была - хоть выжимай. Я отправился в столовую окружкома, которая была в соседнем здании, выпить сока.

И попал прямо на обедающего Увачана, который о своем округе знал, наверное, все, от имени каждого малого ребенка в любом стойбище оленеводов до того, кто и когда из журналистов ведет эфир.

- Молодец, хорошо прочитал! - как-то "по-сталински" размеренно отметил первый секретарь. Но впереди меня еще ждали... клиническая смерть и 32 года "лагерной" Колымы.

Только я об этом еще не догадывался... районной газете "Новая Колыма", куда я (также по вызову) прибыл после успешного лечения в глуби Эвенкии, мне поручили вести темы золотодобычи. Но тут уже было, к кому обратиться за помощью.

Прежде всего я отправился за опытом на горные полигоны госдобычи и артелей Среднеканс-кого горного комбината. И ведь что интересно: меня действительно учили горному делу!

Начальник карьера тяжелых машин Виктор Коротченко, инженер Олег Степанов, мастер Михаил Елкин и бригадир комсомольско-молодежного коллектива Григорий Кыница со второго карьера, глава старательской артели Хазрет Совмен и многие другие, спасибо вам за науку! Хотите - верьте, хотите - нет, но где-то года через два я уверился, что вскрытый полигон, перспективный на золото, могу отличать и по цвету "песков", и по их запаху!

Не зря говорят, что успех -это на 95 процентов труд и всего на 5 - талант. Я много лет собирал и адаптировал для себя крупинки чужой мудрости, по факту, по кирпичику строя базу для своих новых познаний.

Глубже понять, к примеру, суть той же старательской добычи и управляющие ею законы экономики мне помогли новое образование - на хозяйственно-правовом отделении Московской юридической академии и её преподаватель Анатолий Бобров -единственный на то время в СССР кандидат наук, защитивший диссертацию по проблемам старательства. Бесценны были также консультации поисковиков Сеймчанской ГРЭ и её главного геолога Бориса Палымского.

Очень много дали мне беседы с участниками Первой и Второй колымских экспедиций, которые приезжали в Сеймчан в 1978 году на юбилей: пятидесятилетие с начала промышленного освоения Колымы. Я брал интервью и автограф Якутией.

И я, не прекращая писать, почти полгода проработал в том совхозе юрисконсультом и был свидетелем всех "перестроечных" перемен.

Забавно было, когда днем мне приходилось готовить пакет документов по переходу жителей села Верхний Сейм-чан на новый тогда для людей семейный подряд с взаиморасчетами по конечному результату, а вечером дома - писать для газеты выступление главного зоотехника, где об этом подряде рассказывалось!

В 90-е же мы с Мажариным выпускали новую районную газету... Да, ребята, прежде чем браться за "большую" журналистику, обязательно надо "повариться" в гуще жизни, в её "глубинке"!

Была еще одна тема, которая тогда меня особо интересовала: история национальных общностей Центральной Колымы. Первый мой очерк, опубликованный в областной газете "Магаданский комсомолец", был посвящен именно замечательной эвенской династии Хабаровских, знатных оленеводов совхоза "Рассохинский".

Много интересного рассказали также о судьбах коренных народов Севера бывший учитель Панкра-тий Борисов и первый секретарь Среднеканского райкома партии Иван Дягилев.

Через много лет, уже в Магадане, мне посчастливилось встретиться и с бывшим земляком по Сеймчану Виктором Вихлянцевым, ныне - знатным резчиком по кости и камню. Знал ведь я, что он - отличный специалист такой сложной отрасли, как оленеводство, а ведь вот как судьба повернулась.

Многое же о секретах нового мастерства бывшего зоотехника рассказали мне недавно... косторезы Чукотки, которые Вихлянцева очень уважают.

Особое место в памяти уделяю третьему полку Первой перегоночной авиадивизии, который в годы Великой Отечественной базировался в Сеймчане. Встречал я не раз за последние пару лет "гадания" разных авторов по поводу того, когда была снята завеса тайны с работы магаданской части, а то и всей трассы "Алсиба".

А тут и гадать не надо: зимой 1981 года, когда в газете "Воздушный транспорт" была опубликована заметка "Пока его не скроет зелень" за подписью начальника штаба эскадрильи самолетов Ан-26 Сеймчанского авиапредприятия Валерия Матвеева - об останках самолета, с воздуха обнаруженных в тайге нашими же вертолетчиками.

Статья имела большой резонанс: в районку и лично В.А. Матвееву пошел поток писем от уцелевших "алсибовцев". Готовил заметку в печать лично я, помогал её "пробивать" в центральную газету собкор "Воздушного транспорта" по региону Михаил Ильвес.

А потом были поиски и общая борьба с областными чиновниками за право установить в Сеймчане обелиск погибшим экипажам. И - десятки статей Матвеева и живых "перегонщиков" в газете "Новая Колыма".

Мне так и не удалось убедить Валерия собрать их в его общую книгу. И теперь вдвойне обидно, когда некоторые современные "исследователи" обильно цитируют те статьи, не удосуживаясь даже (как положено по совести и закону) сослаться на то, откуда вдруг наспех "надергали" информацию
очу отметить то, что сегодня, на мой взгляд, практически утратила наша журналистика.

Это - преемственность поколений. В былые времена на курсах повышения квалификации журналистов в Магадане собиралось до полусотни лучших работников прессы Колымы и Чукотки. Тех, кто нас тоща учил, уже нет. А наш опыт - невостребован.

Между тем бережное и внимательное отношение к подрастающей смене, прежде всего - "с трассы", было правилом для "акул пера" 70-80 годов прошлого века.

Я хорошо помню, что буквально "вытянул" меня поработать для "Магаданского комсомольца" ответственный секретарь газеты Алим Кирюшин. Писатель Анатолий Пчелкин приглашал на семинары молодых очеркистов со всей области.

Привычными стали совместные телематериалы, которые мы в Сеймчане готовили вместе с бригадами ВГТРК "Магадан", и рейды - с журналистами единственной тогда "взрослой" газеты "Магаданская правда", А в центральной печати СССР я начал публиковаться с подачи собкоров: "Сельской жизни" - Виктора Комарова и "Известий" - Владимира Курасова.

Особо тепло вспоминаю сегодня писателя Альберта Мифтахутдинова. Наш мэтр всегда мощно поддерживал молодежь и немало времени тратил на переписку с "глубинкой". Он хотел заставить меня объединить часть моих статей в отдельную книгу, слал письма и открытки.

Книгу я так, наверное, теперь и не напишу. Но кто побудит к этому других? Остался с тех времен только Владимир Данилушкин, председатель Магаданского отделения Союза писателей. Но - главное - где средства на издание книг найти: эпоха нынче уже не та. Кризис, знаете ли. Пиар опять же в моде, то бишь уже и не совсем как бы журналистика, а "общение с толпой"...

Город Магадан 32 года тому назад встретил меня хмурой моросью дождя и ночной пустотой серых каменных улиц. Первым человеком, с которым я познакомился на следующий день, был Иван Гарающенко - личность одиозная и непредсказуемая даже для партийных органов, частью которых он являлся как заведующий сектором обкома КПСС по печати.

Мы проговорили почти два часа: обо мне, об Эвенкии, о Колыме, о моих планах на будущее.

- В городе, поди, хочется остаться? - сурово спросил этот мощный мужик с грубыми и крупными руками хлебороба, которого вся пресса области за глаза ласково называла "Гора".

- Не-а, - весело ответил я и в подтверждение отрицательно помотал головой.

- Молодец, - хрипло пробурчал "Гора", - начинать надо с "глубинки"...

И я поехал в "глубинку".

А о 17 годах в Магадане в год 70-летия города я расскажу вам как-нибудь в следующий раз. Для меня это было, как и для многих из вас, невероятно бурное и грозовое время очередной "эпохи перемен" с её внезапными взлетами и горькими потерями...

Недавно у меня состоялась краткая, но как-то согревшая душу беседа с одной обаятельной женщиной-журналисткой Она сказала, что собирается писать книгу.
- Зачем? - удивился я.

- Чтобы сказать правду! - в ответ недоуменно пожала она плечами.

И вот сегодня, набравшись житейской мудрости и горечи знаний, как и предупреждал некогда библейский пророк, я задумываюсь: а зачем я вообще всем этим занимался? Писал, к примеру, острокритические материалы еще в "доперестроечные" времена - и после одного, в газете "Известия", в общем итоге даже лишился семьи и работы.

Съездил в охваченный войной Грозный - мой отчет из центральных газет опубликовало лишь "Утро России". Отменил отпуск в "Российской газете", чтобы через два дня после убийства в Москве губернатора Валентина Цветкова выпустить статью о нем ш о наших Северах - через пару дней как бы в ответ читал уже откровенную чушь в целой пачке столичных таблоидов.

Дежурил у Норд-Оста, захваченного террористами... Впрочем, если по большому счету и не сдался, то все равно все эти годы "огребал" серьезные неприятности от о-о-чень высокопоставленных чиновников и просто с досадой терпел грубости от невежд...

Зачем?! Наверное, затем же всё - чтобы в итоге все равно свою правду высказать. Но сердце-то у меня одно. И сколько друзей по перу и микрофону так и не дотянули уже до моих шести десятков...

Так что думайте, молодые. А то, может, все же полегче профессию выбрать? К примеру, каскадера, проходчика угольных шахт или смотрителя крокодилярия, где тихо и мирно будут улыбаться вам из воды ваши зубастые питомцы. А?

Михаил Горбунов
"Золотое перо Руси"
Колымский тракт