Материалы о репрессированных медицинских работниках, хранящиеся в фондах музея, условно можно разделить на две группы. К первой относятся музейные предметы, рассказывающие о медиках, работавших в Дальстрое и затем репрессированных. Соответственно ко второй группе можно отнести материалы о врачах, попавших на Колыму в качестве заключенных и. впоследствии, работавших по специальности.
Я.Я.Пуллериц - первый начальник Санитарного управления Дальстроя - прибыл в Нагаево в феврале 1932 г. на пароходе "Сахалин" вместе с Э.П.Берзиным. Был назначен на работу в Дальстрой специальным распоряжением ЦК ВКП (б). До этого работал на Вишере в должности главного врача Красно-Вишерского лечебно-профилактического объединения. В начале 1932 г. в системе Дальстроя была одна больница в Нагаево на 40 коек, 7 врачей и 14 работников среднего медицинского персонала. Самым страшным заболеванием того периода являлась цинга. За навигационный период 1932 г. через Нагаевский порт было отправлено свыше полутора тысяч цинготных больных. Под руководством Я.Я.Пуллерица осенью 1932 г. в Нагаево организована научная ассоциация врачей. Главной ее задачей являлось широкое изучение и испытание местных средств для борьбы с цингой. Особое внимание обращалось на хвою стланика. Случаи ее применения были известны как народное средств. Но широко хвоя стланика не использовалась, считалось, что она токсична. В результате опытов и исследовательских работ врачами Дальстроя был найден наиболее удобный способ изготовления водного раствора, при котором не оказывалось вредного влияния на организм человека. При Санитарном управлении Дальстроя организована врачебно-исполнительная комиссия по борьбе с цингой. К открытию навигации 1933 г. цинготные госпитали были ликвидированы, все больные получили полное излечение. Результаты работ колымских медиков были обобщены в сборнике "Цинга и борьба с нею на Севере".
Я.Я.Пуллерица арестовали 5 апреля 1938 г. в Саратове, куда он выехал защищать диссертацию у своего учителя - профессора Миротворцева. Приговор был вынесен 16 июня 1938 г. и приведен в исполнение в тот же день. По воспоминаниям родственников, все научные материалы, в том числе большое количество фотографий цинготных больных, были конфискованы при аресте. Я.Я.Пуллериц реабилитирован посмертно в 1961 г.
Его жена Елена Яковлевна Пуллериц - одна из первых операционных сестер Нагаевской больницы - была осуждена как член семьи изменника Родины и провела восемь лет в карагандинских лагерях.
Практически были забыты исследования первых врачей Колымы. На Ягоднинской витаминной фабрике вместо настоя хвои кедрового стланика стали изготавливать отвар. Его закатывали в б очки и развозили по всей Колыме. При такой обработке получалось густое варево с сомнительным содержанием витамина С. Ежедневно в лагерях вменялось в обязанность принимать отвар, что было большим испытанием для измученных людей. Положительным в смысле витаминизации оставался лишь процесс сбора хвои стланика. Как вспоминает И.Ф.Таратин, бывший узник тюрьмы Серпантинка, при этом в летнее время удавалось подкормиться ягодами и орехами.
Николай Иванович Герасименко перед арестом был начальником врачебно-санитарной службы Московско-Донбасской, железной дороги. Арестован в 1938 г., получил 10 лет лагерей. Отбывал наказание на территории Чай-Урьинского горно-промышленного управления. С 1941 г., благодаря главному врачу Центральной больницы Чай-Урьинского ГПУ Людмиле Александровне Савельевой, стал работать в Нексикане врачом-хирургом. Работа, проводимая Н.И.Герасименко в больнице, внесла много нового в исследования об этимологии и патогенезе отморожении. Этот вид травмы был самым распространенным в условиях лагерной Колымы. Результаты работ Л.А.Савельева передала в Москву, где они получили высокую оценку Главного хирурга Советской Армии Н.Н.Бурденко и были признаны стратегически важными для армии. Благодаря его вмешательству Н.И.Герасименко был откомандирован в 1946 г. на курсы усовершенствования врачей и для оформления диссертации. В 1950 г. Н.И.Герасименко защитил по колымским материалам кандидатскую диссертацию, в 1954 г. - докторскую.
В 1954 г. приговор по делу Н.И.Герасименко отменен, и в том же году Николай Иванович был принят на работу в Институт туберкулеза АМН СССР, где долгие годы возглавлял хирургическое отделение.
В нексиканской больнице у Л.А.Савельевой был фельдшер Владимир Онуфриевич Мохнач. До ареста он работал в Дальневосточном университете и филиале Академии наук в г.Владивостоке. В 1938 г. осужден выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда сроком на 15 лет с поражением в правах на 5 лет. В.О.Мохнач был доставлен на Колыму 12 сентября 1938 г.
Самым распространенным инфекционным заболеванием в лагерях была дизентерия, которая забирала сотни жизней. Мохнач на основе соединения йода с крахмалом, извлеченным из картофельных очисток, создал препарат, названный им иодинол, и успешно применил его при лечении дизентерии. Кстати, впервые он испробовал его на заболевшей маленькой дочери врачей Герасименко и Савельевой - Ольге. Благодаря иодинолу спасены многие жизни. О его применении вспоминал в своей книге "Узелки на память" Асир Семенович Сандлер.
Глубокие исследования по иодинолу были продолжены Мохначем после освобождения в Ботаническом институте им. Комарова в Ленинграде, где он возглавлял лабораторию. Препарат получил высокую оценку Министерства здравоохранения, и был налажен его массовый выпуск.
С именем Людмилы Александровны Савельевой связана судьба Косты Стоянова. Именно она вызволила ею из лагеря по просьбе врача с прииска Чкалова Нины Владимировны Савоевой. Затем Стоянов был переведен в больницу на прииск Чкалова. По воспоминаниям Савоевой, оперировал Стоянов, как бог. О судьбе этого человека можно рассказывать очень много. Его семья участвовала в антифашистском Сентябрьском восстании в Болгарии в 1923 г. В 1926 г. попал в Москву по линии МОПРа, учился во 2-м Московском медицинском институте, работал ординатором госпитальной хирургической клиники у профессора Левита, являлся одним из первостроителей Комсомольска-на-Амуре. В 1938 г. был арестован и попал на Колыму. По семейным воспоминаниям, в первый тяжелый период его травили собаками, пытались прикончить при попытке к бегству, но спасли заключенные, которые упросили конвой смилостивиться. Дело в том, что он рассказывал по памяти сочинения Дюма, а память у него была отличная. К.Стоянов был освобожден из лагеря по ходатайству Георгия Димитрова перед Сталиным. В 1946 г. он выехал в Болгарию.
В 1948 г. Косту Стоянова назначили главным хирургом Болгарской Народной Армии в чине полковника, а с 1950 г. в чине генерал-майора. Был начальником военной больницы. Заведовал также кафедрой больничной хирургии в Институте специализации и усовершенствования врачей. Создал и возглавил специализированную больницу сердечно-сосудистой хирургии. Был директором правительственной поликлиники.
В 1947 г. провел первую операцию на открытом сердце, удалял пулю из сердечного мускула раненого греческого партизана. Впоследствии делал много операций на открытом сердце, считается основоположником болгарской сердечно-сосудистой хирургии.
Автор более 170 научных работ. Доктор наук, профессор, Заслуженный деятель науки, получил звание народного лекаря.
Был в творческих и дружеских связях с профессорами В.С.Левитом, А.Н.Бакулевым, А.А.Вишевским и др.
О времени, проведенном К.Стояновым на Колыме, в своем письме музею написал его сын - известный болгарский режиссер Георгий Стоянов. "Сначала отец работал на лесоповале, потом его отыскали, так как не было специалиста-хирурга в приисковой больнице. Отыскала его, по воспоминаниям отца, женщина-врач, к сожалению фамилию и имени-отчества не помню".
Теперь мы знаем имена двух женщин-врачей, которые помогли Стоянову выжить: Л.А.Савельева и Н.В.Савоева.
Их судьбы во многом схожи. Обе выпускницы 1-го Московского медицинского института 1940 г., на Колыме возглавляли: одна -Центральную больницу Чай-Урьинского ГПУ, другая - Центральную больницу Севлага, знаменитую больницу на Беличьей. Благодаря Савоевой, или как все ее называли. Маме Черной, остался жив Варлам Шаламов, поступивший на Беличью с диагнозом дистрофии и авитаминоза. Евгения Гинзбург избежала женского штрафного прииска и попала на Беличью также благодаря Савоевой . Когда Н.В.Савоевой пришлось уехать с Беличьей, В.Шаламова сразу же направили на прииск. Врач из заключенных, Андрей Пантюхов, сумел снять его с этапа. В Шаламов затем работал фельдшером в больнице. Немного об в центральные районы страны, направляли в Талонский и Ольский детские дома" [10]. "Деткомбинат - это тоже зона. С вахтой, с воротами, с бараками и колючей проволокой. Но на дверях обычных лагерных бараков неожиданные надписи: "Грудниковая группа", "Ползунковая", "Старшая", - вспоминала Е.С.Гинзбург [II].
По команде "На кормежку!" шли кормящие матери в колонне, разобравшись по пять человек в шеренги, шли под охраной к своим детям, с первых дней не знавших истинной свободы. Автоматически женщины-матери, будучи з/к, лишались родительских прав, но их дети считались свободными гражданами. Хотя приказом наркома НКВД СССР в 1940 г. определялись нормы довольствия заключенных подростков до 17 лет включительно, заключенных беременных и кормящих грудью женщин, детей-заключенных до б месяцев, детей от 1 года до 3 лет, содержащихся в детучреждениях, нормы эти корректировались и утверждались в приложении к приказу № 0029 по ГУСДС комиссаром госбезопасности 3 ранга Никишовым И.Ф. В частности, "Положение о нормах и системе питания заключенных в исправительно-трудовых лагерях Севвостлага НКВД СССР" предписывало установить для беременных и кормящих матерей следующие нормы из расчета на одного человека в день в граммах: хлеб ржаной - 800; мука пшеничная - 110; мука подболточная - 10; крупа разная (кроме диетической) - 150; мясо - 60; растительное масло - 15;
рыба - 130; жиры животные - 25; макароны - 17; сахар - 33; чай суррогатный - 2 ; картофель, овощи - 700; томат-пюре - 10; перец -0,13; лавровый лист - 0,2; соль - 20; молоко - 400 (12].
Лагерная судьба не щадила малолетних колымчан. Вблизи Эльгена на месте детского кладбища сохранилось несколько надгробий. Надписи на них извещают, что дети прожили, как правило, не более нескольких месяцев. В 1940 г. на Колыме было 9 детсадов, 6 деткомбинатов и 2 детдома [13], в 1943/44 учебном году в 40 дошкольных учреждениях Дальстроя воспитывалось 2610 детей в возрасте до 7 лет [14].
В детских домах Колымы в 1943 г. находилось 107 человек до 15 лет и старше. Поступали они через отделы народного образования и приемник-распределитель НКВД [15]. После войны ребят, родившихся в лагерных зонах СВИТЛа, содержали и в других населенных пунктах - пос. Сеймчан, на 23/15 км центральной трассы.
В 1944 г. по приказу начальника Дальстроя предписывалось:
расширить сеть детских учреждений постоянного типа путем строительства круглосуточных детских комбинатов на 200 мест, из них 100 мест в Магадане и 100 мест в Эльгене. Кроме того, горкоммунотдел. Западное, Северное и Тенькинское ГПУ, а также управление автотранспорта обязывались расширить сеть дневных детских учреждений путем приспособления существующих зданий, в частности, в Магадане - на 100 мест, в Сусумане - на 40 мест, в Ягодном, Палатке, Усть-Омчуге - по 30 мест [16]. В них находились не только дети вольнонаемных дальстроевцев, но и освободившихся заключенных. Через такие учреждения прошли достаточно известные артисты Ефим Шифрин и Эдуард Ханок. Детей заключенных готовили с 12-летнего возраста к лагерям, ссылке. Об этом говорил В.П.Аксенов, это подтверждает и О.А.Адамова-Слиозберг, испытавшая в камере Бутырской тюрьмы страх за детей, потому что "время от времени вводили девочек по 18-19 лет, родители которых были арестованы в 1937 г., когда им было по 6, по 8 лет. К 1949 г. они "доспели" и их арестовали как детей "врагов народа" [17].
В Севвостлаге на 1.10.1949 г. было зафиксировано 282 человека, не достигших 18 лет, что составляло 0,18% к общему числу заключенных, но, как правило, это были осужденные по статьям, не связанным с политическими мотивами [18]. Вскоре после организации отделения особого лагеря № 5 МВД СССР-Берлага, в его подразделениях - Хениканджа, Бутугычаг, № 19 в Магадане - в 1951 г. были открыты Дома младенца. Но матери позже не всегда находили своих детей. Иногда к освободившимся разрешали приезд детей, вероятно, в результате настойчивости мам. Так, несовершеннолетние И.Остафийчук, В.Аксенов, после многих лет разлуки встретились с родителями.
Для детей - колымчан, чьи родители были репрессированы, несмотря на кажущуюся свободу, существовали социальные проблемы:
руководители школ, опасаясь навлечь на себя недовольство вышестоящих инстанций за прием на учебу этой категории детей, часто не давали учащимся места в общежитии, стипендии. И все же выпускники магаданских школ пользовались льготами, определенными для дальстроевцев Постановлением СМ СССР № 2777 от 1 октября 1945 г., позволяющими поступать в высшие учебные заведения страны. Так, в 1937 г. стал студентом московского вуза сын бывшего з/к С.Наровчатов, с 1950 г. в Казанском, позже Ленинградском вузах обучался В.Аксенов. Только в июле 1954 г. Постановлением СМ СССР "О снятии некоторых ограничений в правовом положении переселенцев" разрешено было снять с учета спецпереселенцев детей в возрасте до 10 лет включительно. Малолетние дети освобождались от административного надзора и ограничений. Снимались с учета юноши и девушки старше 16 лет, т.е. те, кому по закону полагалось выбрать паспорт в том случае, если они зачислялись в учебные заведения. Им разрешался выезд к месту учебы в любой пункт страны [19].
В апреле 1996 г. Президент Российской Федерации Б.Н.Ельцин подписал Указ "О дополнительных мерах по реабилитации жертв политических репрессий" [20], в котором речь идет о детях, ставших жертвами репрессий, и о распространении на них льгот согласно Закону РФ "О реабилитации жертв политических репрессий".
С.В.Буднякова. Материалы научно-практической конференции
