Белый джип с красным крестом скромно стоял в общей очереди. Машин было немного. И народу в них негусто. Так что, в этот раз "Врачи без границ" решили терпеливо подождать, пока и до них дело дойдет.
Честно говоря, не любили федералы этих ребят. Теоретически понятно, что они по статусу своему не имеют право воюющим помогать. Только мирному населению. Но у чеченцев многие - днем мирный, ночью с автоматом скачет, а утром - снова в очереди за гуманитаркой стоит. Или приползает раны зализывать, розовощеким и наивным европейцам байки рассказывать, как жестокие федералы без вины и без повода его прямо во дворе дома убивали. Сколько раз после жестоких ночных перестрелок, на лежках снайперов и автоматчиков находили омоновцы упаковки от перевязочных материалов со знакомой символикой. А уж в лесных схронах и тайниках - и продукты и медикаменты из гуманитарных грузов целыми ящиками обнаруживали.
А федерал - он всегда в форме и с автоматом. О нем государство, которому он служит, заботиться обязано. А если не позаботилось - это уж внутренние российские проблемы, никакого отношения к гуманитарным не имеющие. Но даже если бы вдруг иностранный врач с клятвой Гиппократа в голове и миротворческим огнем в душе и вздумал помочь, например, раненому федералу, боевики бы из него самого потроха вынули, не постеснялись.
Надо думать, что и шпионская братия это прикрытие использовала в полной мере. Не зря Голос Америки или Би-Би-Си о многих событиях в Чечне чуть ли не до их начала сообщали.
Так что Змей - командир ОМОН и его ребята относились к этим гуманистам без границ, как хорошо воспитанные собаки к кошкам: кусать не кусали, но и любить не любили. Так, терпели.
Очередь продвигалась быстро. На досмотре работали Рыжий, Клепа и Певец. Не первая командировка, не первая сотня машин. Наметанным глазом сразу определяли: кто перед ними. А местных, что по десять раз на дню туда-сюда проскакивают, вообще проверяли редко. Но внезапно и тщательно. Чтоб не расслаблялись соседи, не пытались к себе приучить, если что дурное в голове держат.
Рыжий - скромный крепенький парнишка того типа, что в России называют рязанским. Действительно рыжеватое, все в солнечных метках лицо, соответствующего цвета короткий ежик на голове, светлая, только краснеющая на солнце кожа. Бывший десантник, непьющий, ответственный и старательный. Рукопашник неплохой, дай волю - в спортзале ночевать будет. И даже в командировке все время с какими-то железяками возится. Самое смешное, что, если бы не форма, чеченцы за своего бы постоянно принимали. Местные говорят, что настоящие, природные вайнахи - рыжие и голубоглазые. А черная масть - это от пришельцев разных и полукровок расползлась.
Кстати, такой вот черненький и шустрый рядом с Рыжим стоит. Только это тоже омоновец. Клепа. Умница, мозги быстрые. Их с Рыжим в одном наряде судьба свела. А впечатление такое, будто какой-нибудь кинорежиссер для съемки боевика эту колоритную парочку специально подобрал.
А старшим на досмотре - Певец. Красавец мужчина, мечта мексиканских сериалов! Коренастый, крепкий, подтянутый. Аккуратные черные усы. Уверенный взгляд. На руках - черные перчатки без пальцев, какие велогонщики носят и особо крутые "спецы". Если рука в такой перчатке на раскаленный ствол автомата с цевья соскользнет - не обожжешься. Да и вообще… просто круто. В свободное время он с плейером не расстается. И на службе бы носил. Но еще в первой командировке, буквально на второй день, когда стоял "на тумбочке" возле рации, воткнув в уши раковинки любимой игрушки, - на Змея нарвался. Тот, увидев довольного собой, жизнью и музыкой бойца, вроде бы спокойно спросил:
- Какая информация сейчас прошла с постов?
Пожал Певец плечами. Вроде бы не было ничего... Но, конечно, мог и не услышать.
И тут взбеленился Змей. Его еще никто в отряде в таком состоянии не видел.
- А ты подумал, что в любой момент на твоих товарищей напасть могут? Что они по связи орать будут, помощи просить, а тут… Апполон Бельведерский, любимец муз, уши заткнул?
Много с тех пор утекло воды. И крови. Не забыт тот урок. Лег на свою полочку в очень даже неглупой голове Певца. А разумная ухватка и врожденное хладнокровие выдвинули хозяина этой головы в ряды тех, кто не сегодня-завтра по праву оденет офицерские погоны. Он уже и сейчас командир отделения, правая рука взводного.
- Документы, пожалуйста.
- Это "Врачи без границ", не видите что ли? - в голосе молодой чеченки-переводчицы - насмешка и неприязнь. В этой ситуации можно и продемонстрировать свои чувства. При иностранцах федералы могут разве что матерком пугнуть, и то потихоньку, сквозь зубы.
Вышедший из автомобиля высокий блондинистый сухощавый врач-швейцарец с холодным любопытством наблюдал за диалогом своей раздраженной переводчицы и настороженно-официального человека с автоматом.
- Документы, пожалуйста. - Певец "включил робота".
Замечательная тактика. Тот, кто на взаимную ненависть, на вспышку рассчитывает, кто норовит тебя перед людьми злобным палачом выставить, обычно на этом обсекается. А то и сам заводится, быстро меняя самоуверенность на глупые истеричные выходки.
Слово "документы" понимают все европейцы. Недоуменно-презрительно пожав плечами, швейцарец, под внимательными взглядами досмотровой группы, не торопясь, вытянул из нагрудного кармана легкой куртки запаянное в пластик удостоверение.
Как ему все это надоело! И эта кочевая жизнь в совершенно несносных бытовых условиях. И постоянная опасность, висящая в воздухе вместе с невероятной всепроникающей пылью. И поражающие первобытной жестокостью чеченские "борцы за свободу". И эти недружелюбные жесткие федералы… Дикари. Все они - дикари.
Переводчица взглянула на врача, вспыхнула и, переведя испепеляющий взор на Певца, уже откровенно враждебно процедила:
- Вы такие тупые, да?
Клепа шагнул к ней, сгреб переводчицу одной рукой за плечо, другой - за пояс длинной юбки и швырнул ее в кювет прямо перед собой.
Гражданин страны банкиров замер с протянутой рукой, судорожно сжав в ней документы и в ужасе округлив глаза. Рыжий кинулся на него самого и, снеся швейцарца тренированным, упакованным в титановую скорлупу телом, припечатал его к щебнистому дну предназначенного для чрезвычайных ситуаций окопчика.
Певец прыгнул следом за ними, на ходу рванув вниз предохранитель автомата…
Легкие щелчки, раздавшиеся в кустах, за крестами и камнями старого кладбища, омоновцы даже не услышали, а, скорее, почувствовали. Услышишь ли мелкашечные звуки отстреливаемых из подствольников гранат на расстоянии в двести метров, за шумом автомобильных движков?
Первые разрывы пришлись там, где только что стояла досмотровая группа и ее капризные клиенты.
Певец вскинул голову. Сквозь взметнувшиеся черные султаны, за серой завесой поднятой разрывами пыли, он увидел обезумевшие глаза водителя, замершего в кабине джипа. Паренька явно клинануло: он сидел, вцепившись побелевшими пальцами в руль, и не делал ничего. Не пытался, врубив всю мощь своего автомобиля, на колесах вырваться из этого ужаса. Не хватался за рукоятки дверей в надежде убежать куда-нибудь, отсюда подальше.
- Рыжий, прикрой! А ты лежи, не шевелись!
Не понимавший до этого ни слова по-русски швейцарец согласно кивнул головой, и еще плотнее прижался ко дну окопа. Рыжий встал на колено и засадил длинную очередь по скрывающим боевиков кустам. А Певец выскочил из спасительного убежища, рванул дверку джипа, выхватил водителя из-за руля и каким-то невероятным борцовским приемом швырнул его в окоп, прямо на врача. Сила инерции прокрутила и самого Певца. Он рухнул на четвереньки и, не вставая, огляделся. Самому прыгать было некуда. Ближайшая незанятая ложбинка - метрах в десяти. До нее еще добежать надо. В воздухе уже стоял непрерывный треск автоматов. Злобно захлебывались пулеметы прикрытия. Словно плетью, стегала с блок-поста снайперская винтовка. Это его товарищи, под командой мгновенно сориентировавшегося Чебуратора, долбили по нападающим с блок-поста. Но и за этим треском и грохотом Певец вновь услышал тихие коварные щелчки. Новые разрывы закрутились маленькими черными смерчами совсем рядом с укрывшимися от них людьми.
- Пристрелялись! Уводите их к …матери!
Рыжий, мгновенно перекинув спаренные изолентой магазины, выпустил пару коротких очередей в ту сторону, откуда летели гранаты, а затем попытался одной рукой приподнять швейцарца. Но тот словно прирос ко дну окопа. Боец, оскалившись, забросил автомат за спину, рванул врача двумя руками, поставил на ноги и погнал вперед, закрывая его своим телом. Сзади, наступая на пятки ускользающим жертвам, прошлась автоматная строчка, ударил разрыв. Рыжий почувствовал, как мгновенно взмокла спина под ставшим словно пуховым броником.
Впереди него Клепа на руках тащил совершенно обмякшую переводчицу. Водитель вышел из ступора и уже успел обогнать всех, первым нырнув в извилистый овражек за поворотом, к которому устремилась вся группа.
Певец, устроившись за джипом, прикрывал "спасателей" и их подопечных. Он уже успел высадить два полных магазина и растягивал патроны из третьего, прикидывая, не ловчей ли будет пустить в ход свой подствольный гранатомет. Что-то глухо стукнуло в колесо джипа, и под его колено подкатился какой-то продолговатый предмет. Певец скосил глаза. Возле самой ноги, прямо у него под пахом лежал такой до боли знакомый, черный, с серебристой головкой выстрел от подствольника. Но не новенький, случайно выпавший из подсумка, а с закопченным донышком, поцарапанный при падении, только что прилетевший, чтобы забрать его жизнь…
Запал ручной гранаты работает три-четыре секунды с небольшим. Граната от подствольника должна взрываться при ударе о землю мгновенно. На сколько может затормозить взрыв несработавший взрыватель, Певец не знал. И выяснять не собирался.
Шальной пулей пролетев над кюветом, он успел догнать своих. А потом развернулся и пошел: спиной - вперед, лицом и полыхающим последними очередями автоматом - к стреляющим кустам. Снова прикрывая и своих товарищей, и тех, кто его так презирал и ненавидел.
Обстрел оборвался так же резко, как и начался. В планы стрелявших долгий бой не входил. Загрохотавший с блок-поста АГС быстро расставил последние точки в этом споре пороха и металла.
Сам Костя ничего этого уже толком не помнил. Снова он включился только тогда, когда все закончилось и Чебуратор, со всей дури хлопнув его по плечу, весело произнес:
- Ну ты, брат, в тельняшке родился…
У слегка посеченного осколками джипа, возле колеса, лежала так и не разорвавшаяся маленькая черная, как сама смерть, граната. Трое спасенных омоновцами людей, косясь то на нее, то в сторону кладбища, торопливо сели в машину. Могучий двигатель взревел и белый автомобиль с красными крестами на дверках унес их прочь от страшного места.
Змей доложит руководству об этом инциденте по связи сорок минут спустя. После того, как побывает на месте работы досмотровой группы и заменит счастливо избежавших смерти товарищей на свежих бойцов. Утром, на совещании в ГУОШе, руководство потребует у него еще и письменный рапорт.
Неделю спустя, в комендатуру зайдет в сопровождении молчаливого чернобородого мужчины симпатичная, кареглазая девушка-чеченка. Она спросит, мягко припевая на гласных:
- А где тут у вас такие ребя-ата: один та-акой рыженький, на нашего похож, а второй - та-акой… у него рукави-ички без пальцев?… И с ними еще один был… Работают? Жа-алко…Передайте им спа-асибо. Они меня спасли, когда в ваших на дороге стреляли.
Немного подумает и поправится: "Когда в нас стреляли."
От иностранцев никакой информации не поступит. Не появятся в западных газетах громкие заголовки: "Русские милиционеры закрывают собой представителей гуманитарной миссии!". И швейцарский врач, человек несомненно цивилизованный, культурный и воспитанный, не найдет времени и возможности, чтобы отыскать и поблагодарить людей, вытащивших его из зубов смерти.
Да собственно, какие церемонии могут быть с дикарями?
Валерий Горбань. "Дикари" (рассказ)
