В ряде статей в местной прессе прошло обсуждение истории развития поселков Охотского побережья и даты их основания. Продолжая разговор на эту тему, отметим, что все больше подробностей узнают историки и краеведы о времени и истории их возникновения. И практически во всех случаях дискуссионной проблемой в этом вопросе остается дата их основания й время празднования юбилеев и годовщин. Здесь, на наш взгляд, далеко не полностью исчерпаны возможности даже опубликованных материалов и документов, не говоря уже о неопубликованных.
Наиболее «разработанной» является дата возникновения Тауйска, хотя и здесь имеются свои сложности, на мой взгляд, вполне разрешимые. Когда-то, в начале 1960-х гг., в одной магаданской научной публикации дата высадки в устье реки Тауй отряда казачьего десятника Михаила Стадухина -10 сентября 7161 г. от Рождества Христова, известная по его «отписке, о пребывании его на реках Анадырь, Аклан, Изиге (Гижига -С. С.) и Тавуе», была пересчитана по ошибке как сентябрь 1653 года.
И хотя другие исследователи тогда же указывали в своих работах верную дату этого же события - сентябрь 1652 г., в магаданской краеведческой литературе возобладала неверная дата. Это было явной ошибкой, как на то неоднократно справедливо указывали краеведы и другие исследователи, и ее следовало уже давно исправить. По системе перевода дат сентябрьского года (т. е., как тогда считали, год начинался с 1 сентября) византийской эры на современное летоисчисление (на т. н. январский год) сентябрь - декабрь 7161 г. (т. е. время высадки Стадухина в устье Тауя и строительство зимовья) это 1652 г. А январь - август того же 7161 г. - это уже 1653 г.
Такая хотя и сложная, но математически обоснованная система и принята историками для вычисления всех дат по истории Древней Руси. Проверка ряда дат показала, что эта же система была принята и издателями свода «Дополнений к историческим актам», в котором в 1851 г. и опубликована отписка М. Стадухина. Но пересчитывались и указывались в этом своде только даты написания документов, а даты, приведенные в самом документе, оставлены как в оригинале, т. е. от Рождества Христова. Если бы их пересчитывали, то в тексте, при указании года высадки М. Стадухина на Тауе, стояла бы дата - сентябрь 1652 г. И это исторический, документально зафиксированный факт.
Так что упорное указание в ряде публикаций на эту тему, что М. Стадухин высадился в устье реки Тауй и основал Тауйское зимовье в сентябре 1653 г., - ошибочно. В свое время я пытался разрешить данную ситуацию, отделив вопрос о высадке М. Стадухина и строительстве им зимовья в устье р. Тауй, что, несомненно, относится к 1652 г., от проблемы празднования даты строительства острога, которую можно отсчитывать от 1653 г., поскольку сразу по прибытии, в зиму, отряд М. Стадухина явно не мог заниматься строительством острога - сложного фортификационного сооружения.
Нужно было осмотреться, выбрать наиболее подходящее место, запастись строительным материалом. А уж когда они за 4 - 5 лет «живучи на той реке Тогуе ходили в походы по всякий год» и начали собирать ясак (т. е. дань) с местного населения, брать аманатов (заложников) и на них стали «тунгусские роды приходить приступами», т. е. нападать, вот тогда-то укрепленный острог и понадобился.
Так что повода менять дату празднования основания острога (если не касаться других проблем - таких, например, как перенос острога), на наш взгляд, нет. А вот дата прибытия отряда Стадухина в устье р. Тауй и строительства зимовья историками должна быть исправлена на 1652 г.
Не меньше проблем и с другими «точными» датами - например датой основания Ямского острога. Исследователи в основном ссылаются на сообщение участников 2-й Камчатской экспедиции (1733-1743 гг.) Я. Линденау и С. Крашенинникова, которые указали, что датой основания Ямского острога является 1739 г. Но в известных нам документах Ямской острог упоминается несколько ранее 1739 г. В опубликованных в 1916 г. в г. Якутске «Актах архивов Якутской области (с 1650 г. до 1800 г.)» приведены «доношения» комиссара Охотского острога Семена Лыткина от ноября 1730 г. «Об убийстве изменниками ямскими коряками Ивана Лебедева с тридцатью казаками, о разграблении охранявшегося последними судна и о нападении на Ямской острог».
В документе сообщается, что в 1730 г. (по некоторым источникам в 1729 г.) про отряд русских казаков под руководством «командира» Ивана Лебедева, остановившихся в Ямском остроге для охранения оставленного там на зимовку морского судна (бота) «Лев». Это был отряд из военной экспедиции Афанасия Шестакова, который на вновь построенном в 1729 г. в Охотске судне отправился на помощь А. Шестакову.
Но, дойдя до Ямска, уже в сентябре команда была вынуждена встать на зимовку из-за погодных условий. Несомненно, что к тому времени здесь уже был опорный пункт русских для сбора ясака и его охраны. Для охранения судна Иван Лебедев «собрал староплатежных ясачных иноземцев коряк средних (т. е. из бухты Средней у п-ова Пьягина - С. С.) и ямских и иретских (т. е. с р. Иреть - С. С.) для охранения в отстое мореходного судна». Но коряки изменили Лебедеву.
Они напали на охрану корабля и на острог («а оставлено де было нас в остроге для обережи его императорского величества казны одиннадцать человек») и, побив Лебедева с двадцатью шестью человеками, «оные иноземцы пришли к острогу воровски ночным временем и приступали неотступно и зажгли огнем и палили их фузей, которые фузеи отбили они коряки у него Лебедева и тем приступом убили из нас служилых людей четырех человек, а остальных нас семь человек бог миловал: едва вышли живы и пошли в Тауйский острог». Очень важным для нас в этом документе является и уточнение, что «наличная его императорского величества товарная (т. е. на обмен - С. С.) так же и вновь сборная казна (т. е. ясак - С. С), лисицы красные и горностаи осталась в Ямском остроге в казенном анбаре вся в целости...
А токмо вынесли мы из оного острогу знамя - образ пресвятые Богородицы да шесть фузей». Так что были в этом остроге амбары и, видимо, укрепления, поскольку не смогли коряки всех казаков сразу перебить, что было бы легко сделать в простом зимовье. По пути к Тауйскому острогу пятеро из семи ямских казаков остались «для пропитания и за скудостию» в Оле, тоже, надо думать, не на пустом берегу, а в местном поселении. До Тайуска дошли Еким Писарев и Павел Баев, со слов которых и был составлен этот документ. На переговоры с коряками был послан «ламуток Бабочика» с семью человеками, но коряки мириться отказались.
Как выяснило следствие, они сожгли судно и острог, а казну, инструменты судовые (паруса, якорь) и казачьи пожитки разделили, «якорь изломали и куют де стрелы». Особенно пугало Тауйское начальство то, что коряками в Ямском остроге «оружия, пороху и свинцу взято много». И, как показала практика, обращаться с ними они умели.
Так что историю Ямского острога нужно отсчитывать с более раннего времени, чем принятый 1739 г. По поводу ожидаемых в пользу даты 1739 г. возражений, что первый Ямской острог был сожжен, отметим, что и Тауй-ский и Охотский остроги неоднократно сжигались аборигенами, но датой их основания так и считают время их первого появления и (или) упоминания в летописях. Да и при датировании русских городов в европейской части России применяется тот же принцип.
Дата основания селения в устье Олы менее определенна, мо, начиная с построения русского острога в устье р. Тауй Михаилом Стадухиным, окрестности Тауйска и вся акватория Тауйской губы стали хорошо известны якутским и охотским властям. Уже в 1668 г., через 10 лет после первых отчетов М. Стадухина о своем походе, в документах якутского приказа появляются акты об отыскании жемчуга в охотских реках и о народах, там проживающих.
В уже упомянутых «Дополнениях к актам историческим» в 5 томе (акт № 77) приводятся слова «Гришки Онкудинова», побывавшего на Оле, который сообщал, что «за Тоуем де рекою есть река Ола, и по той де реке живут многие роды неясачные иноземцы Коряки, а бой де у них лучной и бросают де из ременья каменьем, а стрелы де, государь, у них деланы из кости моржового зуба, и соболей де и лисиц черных у них много;... а с Тоуя де, государь, реки до Олы реки идти берегом 5 дней». На наш взгляд, здесь дано совершенно четкое указание на существование поселения на реке Ола.
В начале лета 1669 г., как следует из отписки охотского приказчика Матвея Сосновского, для жемчужного промысла, а также для проведывания коряков на реки Тауй и Ола были посланы во главе отряда казаков служилые люди Константин Дмитриев и Степан Жемчужник (возможно, прозвище - С. С). Им предписывалось также собрать недоимки по ясаку. Это предприятие окончилось неудачей: сам Дмитриев и участники экспедиции Лев Андреев, Степан Марков были убиты на Тауе, а их вещи переданы в Охотск «ясачными иноземцами».
К началу XVIII в. Ольское поселение, наряду с Тауйским острогом, стало, несомненно, важным населенным пунктом в Тауйской губе. В краеведческой литературе часто приводят сообщение приказчика Тауйского зимовья Степана Осипова от 1702 г. об обращении к нему ольских пеших тунгусов с просьбой усмирения «неясачных коряков». Имеется сообщение и о нападении коряков на «тауйских пеших ясачных тунгусов» в более позднее время.
Казаки, конечно, принимали ответные меры. В сборнике документов «Памятники Сибирской истории», изданном Министерством внутренних дел в 1885 г., приводится официальная отписка (докладная) приказчика Охотского острога Ивана Мухоплева о его походе в 1709 г. со «служилыми людьми ... на немирных коряков». Стычки происходили даже с теми коряками, которые прежде уже платили ясак. Так, оставаясь на реке Оле с пешими тунгусами, И. Мухоплев послал двух служилых, Ивана Кормали-на и Прохора Федорова, на реку Сиглан (п-ов Кони) к коряку Вачучко (который жил там «с детьми, всего человек 10») для сбора ясака за 1709 г. («7 лисиц красных»).
Вачучко отказался платить ясак и идти на Олу, убил посланных к нему казаков и ушел на лодках в море. И. Мухоплев послал на поиски Вачучко «ольских ясачных лучших тунгусов», которые были с Вачучко в родственных отношениях, однако тот не прислушался к ним и не вернулся. Позже поисками Вачучко занялся «сын боярский» Иван Поротов, который нашел на реке Яма его родственников и его самого и взял всех в аманаты (заложники -С. С), «привел на Тауй в Янское зимовье и посадил их в крепи» (т. е. взял под стражу -С. С). Остальных - не подчинившихся коряков он преследовал по морю и на островах, взял много аманатов и собрал часть ясака. Так что на Оле, как и на других окрестных реках, в те годы постоянно проживало местное население.
Река Ола все чаще фигурирует в документах XVIII века. Во время плавания вдоль Охотского побережья из Охотска на Камчатку и обратно лодьи «Восток» в 1716-1717 гг. именно р. Ола упоминается как место, где судно отстаивалось в ожидании подходящего ветра и отдыха. Без видимой причины - такой, например, как существование поселения аборигенов, где можно запастись водой и пищей, это место вряд ли привлекало бы внимание мореходов.
Я. Линденау в своих записках от 12 февраля 1743 г. совершенно ясно пишет о существовании поселения в устье р. Ола даже в зимнее время: «ручей... впадает в залив Ола. Здесь стойбища оленных тунгусов».
Прямое указание на существование поселка в устье р. Ола мы видим и на карте р. Ола, составленной местными жителями в Тауйске в начале 1740-х гг. (не позднее 1743 г.) и опубликованной уже в наше время Б. П. Полевым.
Уже то, что многие топонимы т. е. названия географических объектов, далеко не первой величины, сохранились до наших дней, указывает на то, что проживание населения в этой местности не прерывалось со времени составления карты и существовало задолго до него. Это названия притоков Олы - р. Маякан, сохранившей это имя по сей день, и реки Ангиля, название которой в этой же местности перешло к горе и трансформировалось в название «Англия». Об этом свидетельствует и точная передача местности: как показано на карте, в долине реки Ола, у устья р. Маякан имеется большая приметная скала.
Возможно, что и название изображенного на карте правого притока Олы (выше устья реки Маякан) «Лук» следует читать как «Алут». Но оно требует комментария. Название «Алут» сейчас в той местности действительно имеется, но оно относится к озеру в верховьях р. Маякан и к реке Алут (правый приток р. Яма), текущей от этого озера. Предложение В. В. Леонтьева, высказанное в «Топонимическом словаре Северо-Востока СССР», со ссылкой на Я. Линденау, что река Алут раньше называлась Каленчуга, следует уточнить, поскольку название реки Каленчуга сохранилось до наших дней (это р. Ха-ланчига), а р. Алут впадает в Яму значительно выше реки Каленчуги (Халанчиги).
Полностью отпадает и другое, высказанное там же предложение, что название «Алут» было дано геологами в 1930-е гг. в память об их родном городе Тула (при прочтении наоборот). Это название в написании «Алёт», например, упоминается Н. Чихачевым как правый приток Ямы в его «Описании сходящихся вершинами рек, впадающих в Охотское море и реку Колыму», опубликованном еще в 1856 г. И. уж совсем не нуждается в» комментариях надпись на карте «Юрты иноземческие коряцкие»' на косе в устье реки Ола с изображением двух строений, наподобие тех,5 что и на карте реки Ямы с указанием «Ямский острог».
Таким образом, ольчане могут исчислять возраст своего поселка, если не с момента упоминания в 1668 г. о проживании на реке Ола коряков или не с года сообщения; Степана Осипова (1702 г.) или Ивана Мухоплева (1709 г.) об ольских пеших тунгусах, то, несомненно, с даты составления этой карты и сообщения о поселении на ольской косе: Я. Линденау(1743г.).
С. Б. Слободин, кандидат исторических наук, ведущий сотрудник лаборатории истории и археологии СВКНИИ ДВО РАН.