Череда публикаций по поводу 350-го юбилея поселка Тауйск далеко не исчерпала всех исторических ракурсов, относящихся к этой теме.
Несмотря на то что многие события уже рассматривались довольно подробно, остается еще немало белых пятен и вопросов, связанных с этим сложным периодом формирования Российской Империи. Надеюсь, эта публикация поможет осветить какие-то из них более подробно.
ПОХОД ИВАНА МОСКВИТИНА
Как устоявшаяся дата, подтвержденная рядом сохранившихся документов, принимается конец августа - сентябрь 1639 года, когда отряд казаков Якутского приказа, возглавляемый Иваном Москвитиным, в составе 31 человека томских и красноярских служивых вышел из Бутальского острога на реке Алдан и, двигаясь по р. Мая и ее притокам и перевалив хребет, по реке Улья достиг Охотского побережья. От тунгусов они узнали, что этот "море-окиян" они называют Ламским. Это событие довольно подробно известно из "расспросных речей" самого Москвитина и Нехорошко Ивана Колобова, спутника Москвитина. Позже по острогу на реке Охота море было названо Охотским.
По Улье они плыли на стругах, которые перетащили волоком с Алдана,а выйдя на большую воду, построили "лодью" и за 5 суток спустились до ее устья. По пути они встретили большое число аборигенов - эвенов, или тунгусов, как они их называли. Переводчиком - толмачом с тунгусского у русских был Семейка Петров. Колобов отметил, что из оружия у них луки со стрелами с костяными наконечниками, а железных наконечников мало; лес рубят каменными и костяными топорами. Вооружены они были пальмами - ножами на длинной рукоятке, как копье. Из расспросов местного населения выяснили, что до этого "...русских людей нихто у них не бывали..." и "...того не знают, что государю ясак платят".
В устье Ульи казаки построили "зимовье с острожком", которое считается первым русским поселением на Охотском побережье. Взаимоотношения с местным населением у них складывались сложно. Русские старались собрать как можно больше ясака - налога в виде меха соболя, лисицы и др. Чтобы эвены сдавали ясак, русские брали аманатов, т. е. заложников - знатных членов их родов - "князцов" или их родственников. Это встречало сопротивление аборигенов. Живя на Улье и совершая походы по окрестностям, казаки взяли "на погроме за саблею на государя одиннадцать сороков (т. е. 440) соболей". В ответ эвенские роды отрядами до тысячи человек несколько раз нападали на зимовье казаков. Отбиваясь, казаки "многих людей побили". Среди казаков также многих поранили, а Дружину Иванова "пальмами искололи" насмерть.
В середине октября 1639 г. отдельный отряд в 20 человек во главе с Москвитиным совершил плавание вдоль морского побережья от устья Ульи на восток к рекам Урака и Охота. Здесь также произошли стычки с эвенами, в которых они "...погромили шесть юрт, а в них побили сорок человек...", потом еще "две юрты и девятнадцать человек". Конечно, процесс освоения русскими этих территорий был далеко не мирным, но и междоусобные воины местных народов были не менее кровопролитны. Кроме того, сами эвены освоили эти территории ненамного раньше прихода на Охотское побережье русских. Перед первопроходцами-казаками никогда не стояла задача истребления местного населения для захвата их земель.
Устье Охоты было самой северной точкой на Охотском побережье, куда, как известно по документам, дошли москвитинцы. Возможно, что здесь же, на Охоте, и затем, вернувшись в зимовье на реку Улью, Иван Москвитин, расспрашивая аборигенов с помощью переводчика Семейки Петрова, составил так называемую "Роспись рекам и имена людям..." Охотского побережья. В наиболее интересующей нас части об Охотском побережье к востоку от Охоты сообщалось о реках Урака, Охота, Кукты (Кух-туй), Улкондон (Ульбея), Инга (Иня) и Тоуй. Даются названия эвенским родам, на них проживающим, и их численность. Сообщается, что на реке Тауй "живут тунгусы, товуданы, и уяганы, и выяканы, и огочелы". В конце росписи сделано уточнение, что "...про те нам реки у тунгусов Семейка толмач расспрашивал, а сами на тех реках не были, и про то подлинно сами не ведаем".
Такое точное описание Охотского побережья до реки Тауй позволило предполагать многим исследователям, что москвитинцы доходили до Тауйской губы. Еще в 1774 г. в "Сибирской истории с самого открытия Сибири" Иоганн Фишер о походе Москвитина по Охотскому побережью писал, что они "шли на север... подле морских берегов, и притом с северной стороны до реки Тауй...". Однако документального подтверждения этому пока не получено. Такой поход был бы большим событием для Москвитина, однако ни он, ни Колобов, никто другой о нем ничего не сообщает. А главное, не сообщается, какой ясак они там собрали. А побывать на Тауе и других реках, узнать название эвенских родов и не попытаться собрать с них ясак - это было бы уже должностным преступлением для служивых людей в то время.
Неизвестно пока, на какие данные опирался историк П. А. Словцов, писавший в "Историческом обозрении Сибири", 1838 г, что "после зимовья Тауйска... основан в 1647 г. острог на р. Охоте...".
В южную сторону по Охотскому побережью москвитинцы прошли по меньшей мере до реки Алдома, вблизи современного поселка Аян, а возможно, и до р. Уда за Шантарскими островами. Про реку Амур им довольно подробно рассказали эвенские князцы, взятые в заложники, хотя есть предположения, что они дошли и до Амура. После двух лет путешествий отряд Москвитина вышел на реку Маю через Алдому и далее на Алдан, Лену и летом 1641 г. вернулся в Якутск. Ясак, собранный москвитинцами, только самая лучшая его часть, потянул на 400 руб. В награду за открытия Москвитин был произведен в пятидесятники, а затем в казачьи атаманы.
Выход отряда Москвитина на Охотское побережье открыл новую Дальневосточную страницу в истории освоения русскими людьми Северо-Востока Азии, после чего в кратчайшие сроки были исследованы вслед за Якутией и Чукоткой Приохотье, Камчатка, Амур, а следом и Аляска, отправной точкой к которой многие годы был Охотск.
ПОХОДЫ ВАСИЛИЯ ПОЯРКОВА И СЕМЕНА ШЕЛКОВНИКА
Вслед за Москвитиным на Охотское побережье по реке Амур в начале лета 1645 г. вышел "письменный голова" Василий Поярков. В течение всего лета он продвигался по побережью до устья реки Улья, где и зазимовал. Уходя на нартах весной 1646 г. в Якутск, он оставил в зимовье на Охотском побережье 20 человек "государевых служимых и промышленных (промысловики, охотники. - С. С.)" для сбора ясака.
В тот же год по возвращении Пояркова в Якутск ленский воевода Василий Никитич Пушкин послал на Охотское побережье "на Улью и Охоту реку" во главе с десятником Семеном Шелковником отряд в 40 человек "для прииску новых землиц, где бы... ясак взять". Они шли от Якутска на нартах по зимнему пути, сплавлялись в половодье и в конце мая 1647 г. вышли на побережье к устью реки Ульи. Там они застали в живых только 17 (или 18) людей Пояркова. Шелковник, как было ему приказано, их "принял себе в полк". Затем отряд Шелковника отправился на реку Охота, к устью которой они пришли в начале июля. Однако зайти в реку им не дали эвены, которых, как сообщал один из участников этого похода Иван Афанасьев, "было за 1000 и больше" и они "...учинили драться..." и "...в реку не пущали...". Между ними произошло сражение, и "за большим боем Охоту взяли... и на том бою мужиков тунгусов побили, а иных испереранили...", но и эвены русских "иных испереранили". Пробившись в устье реки Охота, они "покаместа можно было итти судами, шли от устья версты с три, и зимовье поставили...". Это было еще одно зимовье на Охотском побережье на пути к реке Тауй. Здесь же в качестве аманата - заложника для получения ясака был захвачен тунгус Баяшинского рода Комна (Комка), от которого у казаков было впоследствии очень много неприятностей.
ПОХОД АЛЕКСЕЯ ГЛУБОКОГО (ФИЛИППОВА)
В июне 1648 г. Шелковник направляет из Охотска "морем на Иню реку и за Иню реку проведать, где бы... государю прибыль учинить" отдельный отряд в 24 человека во главе с Кириллом Васильевым и Алексеем Глубоким (Филипповым). Отряд казаков морем прошел до реки Мотыклейки, составив подробнейшее описание побережья, "Роспись пути от реки Охоты до Мотыклея" - это первая лоция этой части Охотского побережья.
В устье реки Иня они пришли в самом начале июля. Место было неудобным - в прилив суда подогнало к берегу, а в отлив они остались на отмели. На берегу русских встретили более 300 эвенов, с которыми не удалось наладить мирные отношения, и примерно 8 июля "многие люди иноземцы напуск (нападение. - С. С.) на государевых служивых людей учинили". Сражение продолжалось несколько дней. Русские "...бились явственно", "...не щадя голов своих..." "...мужиков (эвенов - С. С.)убили и ранили, и самих служивых людей испереранили". Видимо, русским пришлось уйти с Ини из-за численного преимущества эвенов, и они пошли вдоль побережья на судах дальше. В средине июля 1648 г., вероятнее всего во время шторма, случилось кораблекрушение - "...море разбило суда и на кошку (косу. -С. С.(выбросило...". Случилось это, по-видимому, в заливе Ушки, за полуостровом Лисянского, у "озера великого подле моря...". Здесь действительно имеется большое вытянутое вдоль берега озеро, отгороженное от моря косой. В 1979 г. я в составе отряда СВКНИИ прошел вокруг этого озера, в нем мы ловили горбушу, а на морском берегу было много деревянных обломков небольших баркасов. Может, там сохранились засыпанные галькой обломки и от того кораблекрушения? А "идти день возле озера, край моря (вдоль берега. - С. С.), а озеро велико, и рыба в нем есть, а спит та рыба в озере, свився что змея... а имя тому озеру Кетлятонори" - сообщалось в росписи.
С большим трудом починив свои суда, казаки отправились дальше. Два дня они шли вдоль обрывистого берега до ручья Умтерентул, затем на веслах также вдоль скалистого берега дошли до губы - "губа велика и в тое губу впали две речки - одной имя Чаломлян, другой Теплел, и в те речки рыба лазит". Вероятно, это они прошли залив Шелихова. Его они пересекли под парусом за день.
За ней была такая же губа, в которую впадает речка Екатля, и напротив расположены острова, "и на те острова моржи ложатся". В этом описании можно узнать район пролива Лихачева, п-ова Хмитевского и островов Спафарьева и Талан. За моржей Глубокий (Филиппов), вероятно, принял тюленей. Позже М. Стадухин писал, что кости рыбьего зуба, т. е. моржового клыка, на Охотском побережье нет, В этом вопросе ему можно доверять, поскольку он многие годы занимался добычей моржового клыка на Чукотке. Видимо, в эти дни на море стоял штиль или ветер был не попутный, поэтому судна Глубокого (Филиппова) шли "...возле утес", т. е. вдоль береговых обрывов, день на веслах, своею силою", от островов до реки Ламарав и от нее также на веслах уже до самой реки Мотыклейки, куда они прибыли уже в средине августа 1648 г.
Там они встретили большое количество эвенов, сообщали, что более 500 человек, но, несмотря на это, "...на той реке поставили зимовье, а иноземцы от служивых людей стояли улусами неподалеку". Зимовье, видимо, имело какое-то укрепление - "нагородню", надстройку на крыше зимовья, из которой можно было отстреливаться из ружей от нападавших. Попытки в 1981 г. поиска мотыклейского зимовья не дали результата. Во-первых, существует несколько речушек Мотыклеек, текущих рядом. Во-вторых, русла рек и устья постоянно меняются. Удобные места по сторонам перекопаны в ходе различной хозяйственной деятельности рыбо- и сенозаготовителями. Место мотыклейского зимовья остается пока неизвестным.
Вначале такое соседство было спокойным. Но видимо, попытки казаков начать сбор ясака вызвали недовольство у эвенов, и они, видя малочисленность казаков, решились на стычки с ними. Как сообщает Глубокий (Филиппов), они "...тех больших (многочисленных. -С. С.) людей неубоялись..." и захватили из двух родов по одному знатному человеку.
Одного из них - Тавуна захватил Якун Максимов и получил за него ясак 30 соболей. Другого Лукача из Убзирского рода захватил Кручина Родионов. Но захваченные также оказались достаточно смелыми. Лукач сказал родственникам, чтобы за него ясак не платили, а нападали на казаков. Это привело к новым столкновениям. Эвены пошли на штурм зимовья. Казаки отстреливались из укрепления на крыше зимовья - "нагородни" и шли на "вылазки", вооруженные холодным оружием. Эффект от стрельбы из ружей был, видимо, невысокий. Поэтому особо, как отличный стрелок, в том сражении отмечен Иван Логинов. Сколько погибло эвенов, неизвестно, но они временно отступили"
ПОХОД АНДРЕЯ БУЛЫГИНА
В конце августа (26) 1654 г. ночью эвенские роды, руководимые Комкой и Ладака (из Нюнюгирского рода), в количестве более 500 человек напали на казачьи станы на Охоте и пытались отбить аманатов. Сражение было упорным - "бились с ними крепким боем" - писал Булыгин. Многих русских в том бою переранили, был один убитый. Видимо, и эвены понесли потери.
После этого нападения Булыгин решил поставить острог для защиты от нападений. "Острог поставили, мерою в длину 20 сажень, а поперег 10 сажень" - сообщал он в Якутск. Пытаясь подавить сопротивление эвенских родов, возглавляемых Комкой, он в средине сентября посылает другого своего пятидесятника Селивана Харитонова вверх по Охоте. Против них вышел не только Комка, но и несколько других родов. По словам Булыгина, сражение было упорным -"служилые люди ... служили не щадя голов своих", но и в "...том бою неясачных многих людей побили". Эвены потерпели поражение, и у русских остался в аманатах глава Шелонского рода эвенов Камнику. За него было получено казаками ясаку 40 соболей. Но это не остановило эвенов, и на обратном пути на отряд Харитонова опять напали, но они отбились и в конце сентября вернулись в острог без потерь.
Действия Комки стали серьезно мешать Булыгину выполнять задачи, поставленные перед ним якутским начальством, и он решает сам отправиться в начале декабря 1654 г. с отрядом в поход на Комку. Комка на вызов ответил и вышел, поддержанный другими родами, на сражение. Битва продолжалась долго, но казаки одолели эвенов, и в этот раз им даже удалось "изменника Комку Бояшинца на том бою, Бог пособил, в аманаты взять". Остальные члены рода пытались отбить главу и опять напали на казаков, но потерпели поражение, а двух знатных членов
Килярского рода - Шалгу и Муртыя - казаки взяли в аманаты. Для русских это был большой успех, и они получили за аманатов ясак сразу 77 соболей. Комка после этого пленения совсем смирился и привел в острог с детьми своими в аманаты глав шести эвенских родов, за которых те стали платить ясак в Охотский острог.
20 января 1655 г. Булыгин с пятидесятником Охновским отправляется из Охотского острога зимним путем на нартах в сторону реки Иня. На реке Ульбея они с боем взяли ясак -19 соболей - и захватили в аманаты главу Улгиданского рода Делгибея. В конце января он подошел к реке Иня. Их встретило здесь большое войско эвенов - "они... вышли к нам на бой сбруйны (в защитных латах. - С. С.) и ружейны, сот с пять и больше".
Сражение продолжалось "день до вечера", сообщал Булыгин, "побили их ста едва и больше, и аманатов, государь, из них больших людей на том бою взяли". Интересно, что сражались в том бою против Булыгина и эвены Товуйского рода, среди которых был захвачен в аманаты глава рода по имени Бахнея. Взять с него, как оказалось, нечего, и "под Товуйского аманата ничего не взято, (но) впредь у государя милости просят в том ясаке". С других глав родов, в зависимости от их многочисленности, они получили от 2 до 32 соболей. Трудно поверить, но Булыгин сообщает, что отряд вернулся в Охотский острог после такого тяжелого похода без потерь, если не считать, конечно, потери двух "государевых... знамен киндяшных", видимо, отрядных. Их умыкнули вместе с нартой, на которой их везли, наши охотско-тауйско-мотыклейские эвены Долганского рода. Потом они повинились, эвен Нявлига рассказал, что спрятали они санки в торосах у моря, а прилив знамена унес. За то он сам сел в аманаты, и его родственники платили за него ясак.
В Якутск Булыгин отправил после этих походов б сороков 24 соболя, т. е. 264 шкурки.
Впрочем, несмотря на удачи в крупных сражениях, спокойной жизнь в Охотском остроге назвать было бы сложно. В отписках в Якутск Булыгин сообщал, что "осенью, на рыбной ловле, одного служилого человека Афонку Михайлова Суслу иноземцы убили до смерти, и пищаль его... взяли". Многие помирали от ран, полученных в сражениях.
Жизнь в Охотском остроге была сложной и наполненной своими проблемами. Разбирались дела о воровстве - Захар Никитов проигрался (вплоть до пищали со всеми припасами) и украл рыбу у Гаврила Васильева. Некоторые из казаков выступали против Булыгина - "вором... называют, и бунты всякие заводят, и от государева дела мне отказывают". Вообще, "государево дело" - обвинение в серьезном государственном преступлении, судя по документам, в то время было распространенным явлением. Оно было заявлено и на пятидесятника Охновского, что он де якобы утаил лисицу черную, "а та де лисица годна взять в государеву казну...". Булыгин эти речи записал и в Якутск отправил.
Как хозяин Охотского острога, он сетовал в своих отписках, что "у государева амбара, и у острожных ворот, и у аманатской казенки, и у ножных желез (оков. - С.С.) замков нет". Решал он и более мелкие вопросы -раздавал парусину казакам на рубашки, о судовых старых снастях, о поломанном якоре.
К весне 1655 г. в крае установилось относительное спокойствие. Основные возмутители его и среди них самый главный, Комка, покорились и платили ясак добровольно. С чувством выполненного долга Булыгин отчитывался в Якутский острог, что "пешие и оленные многие роды (эвенские. - С. С.)... под государеву царскую высокую руку приклонилися и государю ясак с себя платить хотели".
Булыгин не сообщает в своих отписках что-либо о Стадухине, который в устье Тауя был от него (когда он ходил на Иню) всего лишь в 250 км. Возможно, что даже тауйские эвены, захваченные Булыгиным, знали и сообщали ему про Тауйский ясачный острожек, а Стадухин получал от них какие-то сведения о действиях казаков на реке Охоте. Видимо, Стадухин прекрасно ориентировался, где он находится и что до Охотского острога совсем недалеко.
Вероятно, в 1657 г., летом, Стадухин с оставшимися казаками, как сказано в отписке одного из казаков Архипа Аршина,"... с Тогуя реки перешли водным путем по морю на Охоту реку с государевою соболиною казною и с аманатами". В марте 1658 г. он отправляет из Охотска зимним путем соболиную казну со своими казаками в Якутск, куда они пришли не позже начала июля 1658 г.
В начале июня 1659 г. Стадухин был уже сам в Якутске. Здесь он просил восстановить его в десятниках, так как он в "окладных книгах" Якутска оказался записан в рядовых. Ошибку исправили и даже возвели в ранг казачьего атамана за совершенные им открытия новых территорий и приведение в российское подданство новых народов.
ПОХОД ФЕДОРА ЧУКИЧЕВА
Вслед за Стадухиным на Охотское побережье по реке Чендон - второе название реки Гижига - в 1657 г. спустился Федор Чукичев с отрядом казаков. Его поход по Гижиге сопровождался стычками с коряками, некоторые из них продолжались по два дня. Коряки жестоко сопротивлялись сбору ясака. Выйдя в начале лета в море и продвигаясь от устья Гижиги вдоль побережья, он "погромил 12 юрт", но аманатов захватить не смог, потому что коряков было намного больше, чем казаков, и они не решились на стычку с ними, а "добром (они, коряки) не сдаются". Осенью он опять отправился в морской поход вдоль побережья в другую сторону от устья Гижиги "и погромил 8 юрт". Собирать с них ясак было намного труднее, чем с эвенов, потому что, как пояснили коряки, "соболей де мы не промышляем". Но они пообещали, что впредь для ясака начнут добычу соболя. После этого Чукичев ушел в верховья Гижиги и в 1658 г. собирал ясак с юкагиров.
С выходом Стадухина в Охотск завершился первый этап освоения русскими Охотского побережья, в течение которого они освоили территорию от Амура до Пенжинской губы, на что им потребовалось менее 20 лет.
После похода Стадухина отмечается некоторый спад в деятельности русских на северном побережье Охотского моря. Этому были и объективные причины. В 1659 -1660 гг. на Охотском побережье прошла эпидемия оспы. Это повлияло на численность населения района. От оспы погибло много эвенов, а многие роды откочевали в верховья охотских рек - на Колыму, Индигирку. Тем не менее освоение территории, хоть и медленно, продолжалось.
В феврале - марте 1662 г. Якутский воевода Иван Голенищев-Кутузов в специальной "отписке" "государю царю и великому князю Алексею Михайловичу, всея Великая и Малая и Белая России самодержцу", названной "об обложении ясаком Тоуйских Тунгусов", писал, что он в 1660 - 1661 гг. посылал в Охотский острог Леонтия Юрьева Кутузова.
И в 1661-1662 гг. уже этот Леонтий Кутузов отписал ему, что он посылал из Охотского острожка на Тоуй-реку, и на иные реки пятидесятника Ивана Иевлева с отрядом в 56 человек. Посланы они были на "неясачных немирных оленных и пеших Тунгусов и на прежних изменников , которые на реке Тауй у атамана казачьего Михаила Стадухина из... казенки ушли". Из документа узнаем некоторые подробности этого похода. Казаки, несмотря на то что эвены откочевали от побережья, "... на Тайуском хребте, вверх Мотыклея реки на вершине, взяли ратным боем оленных неясачных тунгусов Долганского роду, из роду лучших людей в аманаты взяли". На Мотыклейке захватили еще одного аманата - звена Ноноя, брата "изменника" Окунева, ранее убежавшего из аманатов от казаков. Сражение, видимо, было упорным, поскольку сообщается, что "...и побили служивые люди тех неясачных Тунгусов человек с 50, а из казаков никого... не убило. Только ранило одного Ивана Кондратьева".
Захваченных в аманаты эвенов с Тауя Иван Ивлев привел в Охотский острог, где их расспросил уже командир острога Леонтий Кутузов о том, "какие и где роды и сколько в них людей и сколько ясаку платить будут". Аманаты подали ему свои "сказки", т. е. пояснения, и "знамена" - родовые знаки.
В этих "расспросных листах" эвены Элчюгу, Голтауля, Чюныя отвечали, что относятся к "Долганского роду, оленным тунгусам" и что в роду у них 40 человек, не считая подростков, и будут платить они по 2 сорока соболей (80 штук) в год.
Другие роды были не так многочисленны. Яганского рода эвен Кусей отвечал, что в роду, кроме подростков, всего 10 человек и будут платить по 50 соболей в год.
Эвен Ноноя из Инганского рода имел всего "родников 8 человек, опричь подростков" и платить будет 20 соболей в год.
Однако в 1662 г. эти роды не заплатили ясак за аманатов, и аманаты просили продлить срок платежа, поскольку было мало времени для охоты с момента взятия их в аманаты, и просили сроку до следующего года. Но Леонид Кутузов не стал ждать и послал в начале года на Тауй пятидесятника Ивана Ивлева, а с ним 50 человек служилых и "велел... поставить не реке Тоуй острожек и аманатов... Тоуйских, которые вновь взяты, велел... их держать в острожке, чтоб... родникам их было близко приходить к ним с ясаком". А непослушных он велел призывать под "великого государя царскую высокую руку ласкою и приветом; а которые... не послушна и ласкою и приветом... не пойдут, велел над ними промышлять боем".
В то же время казаков на Охотском побережье для защиты всех острожков крайне не хватало, и командир Охотского острога Леонтий Юрий Кутузов писал в Якутск, что в Охотском остроге только 60 человек. Понимая это, якутский воевода Иван Голенищев-Кутузов в том же 1662 г., где-то во второй его половине, отчитывался в "Отписке об Охотском острожках" на имя царя, что он "... на Охоту и вновь на Тоуй реки послал в прибавку и для оберегания от Богдойских людей к Л. Кутузову пятидесятника казачьего Василия Бурлака, а с ним послано 30 человек, а больше того... людей на Охоту послать некого..."
Как видно из этих официальных документов, тауйскому форпосту русских казаков на северном побережье Охотского моря официальными властями Якутского приказа, к которому тогда относился весь Северо-Восток, на самом высоком уровне уделялось пристальное внимание, что свидетельствует о его важности в те годы для закрепления русских на Охотском побережье.
Однако события на Охотском побережье во второй половине 1660-х гг. для русских развивались не самым лучшим образом. Как сообщал бывший в 1665 г. командиром Охотского острога боярский сын Федор Пущин, там произошли массовые нападения эвенов на казаков и русских охотников, от которых те понесли существенные потери. Так, например, был полностью уничтожен отряд Потапа Мухоплева численностью в 50 человек, "а как их и какими мерами и кто именем и за что побили, того подлинно в Охотском остроге не ведомо, потому что из того походу Русских людей никто в живых не остался". В Охотском остроге оставалось всего 30 человек, причем и "старых и малых", и больных в окружении тысяч воинственно настроенных эвенов. Острог был уже старый и ветхий. Людей для его починки не хватало. При этом в самом Охотском остроге сидело 60 аманатов, что еще больше поднимало воинственный дух эвенов. Они даже стали охотиться на "царскую казну" с годовым ясаком, посылаемую в Якутск из Охотска. Поэтому казна 1666 г., несмотря на то что скопилось "сорок сороков" (1600) соболя, в Якутск не выслали, поскольку не с кем и опасно. Даже свою докладную о положении в Охотске и с просьбой выслать человек 150 на подмогу, Пущин передал с "иноземцем на удачу".
Якутский воевода Кутузов тут же выслал в Охотск подмогу - в июле 1666 г. атамана Артема Петриловского с отрядом в 50 человек, а в августе - сына боярского Архипа Лыткина также с 50 казаками. Приход подкрепления позволил снять осаду с Охотского острога. С ними поступили и указ воеводы Кутузова для укрепления Охотского острога "...поставить... город рубленый", и казаки, выполняя приказ, "город поставили кругом тридцать пять сажень печатных, а вышина две сажени" с башнями и другими постройками, перенеся его на более удобное место. С тех пор Охотск называется в документах городок - первый на Охотском побережье.
Однако на Тауйский острог людей уже не хватало, и поэтому ясак с Тауйских эвенов продолжали собирать в Охотске. Впрочем, собирать было не с кого, поскольку в документах сообщается, что в 1666 г. "с Тоую реки с ясаком ясашные люди не бывали, и к ним на Тоуй посланы для ясаку иноземцы, и с ясаком их ожидают вскоре". Отряд, посланный еще в 1662 г., видимо, не закрепился на Тауе.
В ПОИСКАХ СЕРЕБРЯНОЙ ГОРЫ
Однако освоение края продолжалось. Причем объектом интереса русских казаков становится не только соболь, но и другие природные богатства - серебро и жемчуг. Еще Москвитин во время первого появления русских на Охотском побережье искал серебряную гору.
В 1668 г. из Якутского приказа в Охотск был послан письменный голова Ефим Козинский со специальным заданием - "...проведывать руды серебряной", камень узорчатый и жемчуг. Вернувшись из Охотска, Козинский доложил о результатах поездки. Они были не самыми обнадеживающими. О серебре было сказано, что "без мастера... серебряные руды сыскать не мочно", а о жемчуге, что он есть на разных охотских реках, в том числе на Тауе. Об этом Козинский узнал от тунгусского толмача Игната Олоферьева, который, в свою очередь, слышал это от "Тунгусов Тоуя реки Укчерского рода от Иваника". Они сообщили, что есть "в губах морских и по речкам подле моря раковины жемчужные и жемчуг". Козинский послал Олоферьева с тауйским звеном, от которого тот это слышал, с заданием отыскать жемчуг.
Русские в это время, судя по документам, все дальше от Тауя продвигались по Охотскому побережью к востоку. Служилый Григорий Онкудинов, которого тот же Козинский посылал на жемчужный промысел, рассказывал, что "за Тоуем де рекою есть река Ола и по той де реке живут многие роды неясачные иноземцы Коряки". Путь от Охотска до Олы и даже до Ямы казаками был уже разведан. От Охотска, сообщалось, до Тауйска морем на коче дней девять-десять, а берегом "пешему человеку недели две", а от реки Тауй до реки
Ола "итти берегом 5 дней, а с Олы реки до Ямы реки берегом же 8 дней". В это время начинают поступать и первые после Стадухина и Чукичева сведения о коряках. Онкудинов рассказывал, что "живут де на реке Яма иноземцы Коряки пешие", многочисленный народ, "а ясаку... не платят". Они приходили в Тауйск для торговли с ясачными эвенами. За рекой Яма, продолжал Онкудинов, в четырех днях "берегом пешему человеку" находится река Орера, вероятно, современная река Иреть. По ней жили "неясачые" коряки оленные.
В Якутск Онкудинов привез жемчуга с Охотского побережья "весом девять золотников". Это стимулировало интерес к охотскому жемчугу и другим "каменьям". И на следующий, 1669 год из Охотского городка были посланы на реки Тауй и Ола "служилые люди" Константин Дмитриев, Лев Андреев, Степан Чар-ков и Степан Жемчужник для жемчужного промыслу, для "добора" ясака и для "проведывания коряков и каменья". Возможно, отряд был больше - целая комплексная экспедиция.
Но поход закончился неудачей. Дмитриев, Чарков и Андреев были убиты на Тауе. Но эвен Инчанс-кого рода Окун принес в Охотский городок вещи Дмитриева, ясак им собранный - 16 соболей и все рассказал. Другой эвен, Дурутка, принес в Охотск "каменье белое светлое, да руды неведомо какие", полученные Дмитриевым на Тауе от звена Инчанского рода Иркандея.
Однако в конце XVII века активность русских в освоении этого района Охотского побережья заметно снизилась. Этому было несколько причин. Одна из них - эпидемии оспы среди аборигенов в 1669 -1670 гг. и в 1690 -1692 гг., приведшие к многочисленным жертвам и существенному уменьшению численности населения. Многие эвенские роды покинули этот район. Вторая - многочисленные военные выступления эвенов, приводившие к многочисленным жертвам среди казаков, что не позволяло отправлять большие отряды на дальние от Охотского городка реки и ясачные зимовья. Возможно, что им пришлось временно покинуть даже те места, где русские уже закрепились.
По крайней мере, в 1675 г. в перечне острогов и зимовий Якутского воеводства на Охотском побережье упомянут только Охотский острожек, и то с гарнизоном в 44 человека при требуемых 150. В остроге держат 70 аманатов, а всего подъясачных эвенов, приписанных к этому острогу, -1172 человека. Ясака собиралось почти 60 сороков - 2400 шкурок соболя. Для сравнения Верхнеколымское зимовье тогда давало 5 сороков, Среднеколымское также 5 сороков, Нижнеколымское - 8 сороков, Анадырское - 78 соболей, Индигирское -11 сороков.
Тяжелое бремя налогов - ясака, неоправданная жестокость казаков при их сборе, захват аманатов - все это вызывало у эвенов сопротивление, принимающее иногда большие масштабы.
Так, зимой 1677 г. произошло сразу несколько выступлений. Эвены Годниканского и Уяганского родов напали на "царскую казну", захватили ее вместе с остальным снаряжением, а казаков перебили.
В 1677 г., в начале декабря, оленные эвены Годниканского рода напали на Охотский острог. Они "пошли валом на приступ, и сына боярского Юрия Крыжановского за острожком во дворе обсадили, и у избы окна выбили, и под стену огня склали, и в казачьи дворишки засели, и из дворишек в острог стрелять учали (начали), и стрел на острог полетело со всех сторон, что комаров". То есть осада велась по всем правилам военной науки. Казаки, видя,что в осаде им не отбиться, и слыша крики командира острога Крыжановского о помощи, несмотря на малолюдство, решили выйти "из острожку на вылазку драться с ними Тунгусами".
Сражение продолжалось с утра и до вечера, когда казаки еле отбились от эвенов. Но снять осаду не удалось. Днем и ночью казаки караулили на башне и стене. Выйти из острога за дровами и за рыбой они не могли, не рискуя быть подстреленными. В такой обстановке Крыжановский обратился за помощью в Якутск к воеводе, чтобы он "наскоро" послал на выручку в Охотский острог казаков, "пороху и свинцу и мушкетов и куяков (доспехи), чтобы нам, сидячи в Охотском, голодною смертию не помереть и побитым не быть". Страдали от этой осады и голода и аманаты, несколько из них померло.
В 1680 г. эвены Годниканского рода во главе с Некруном напали на отряд воеводы Данилы Бибикова, убив 39 казаков, в том числе и Бибикова, захватили "царскую казну" с ясаком. На следствии выяснилось, что эвены "соболиную казну на побоище разграбили", "казачьи ружья разломали и перековали на стрелы".
Постоянно происходили и отдельные нападения на казаков, выходящих по делам за стены острога. В делах по этим случаям записано: казака Михаила Павлова шаман Нютюкан по приказу Некрунко за юртой "копьем сколол", "парку де с него снял да и палкою де его добил, в голову и рожу бил... и ремень на шею накинули и... раненого его додавили".
Но причину восстаний в Якутском воеводстве выяснили довольно быстро. Эвены подали туда многочисленные жалобы с описанием вымогательств и насилия, совершенных командирами Охотского острога Крыжановским, Бибиковым, Пущиным, Ярышкиным. В расспросном листе звена Некруна, например, сообщалось, что Крыжановский, помимо сбора ясака, занимался поборами: "имал де с нас соболи добрые и рыси и парки рысьи и олени, с человека соболи по четыре и по пяти, да и малых де робят у нас всех выискал и велел за них приносити по соболю...". А эвен Тавиканка показал на Крыжановского, что тот взял с него и "родников его... три лисицы черных себе, а не в ясак великому государю". Бибиков при сборе ясака занимался "погромами", а у недоимщиков "...иных носы резал".
Не менее "красочный" послужной список был и у других "сынов боярских". Разбирательство, начатое в Сибирском указе по этому поводу, закончилось вынесением им обвинения в злоупотреблении и наказании битьем кнутом и ссылкой в Даурские остроги с конфискацией всего имущества в пользу государства.
Севернее Охотска выступления эвенов не приобрели такого ожесточенного сопротивления, видимо, потому, что сборщики ясака так далеко не заходили. Но отголоски этих событий дошли и до Тауя. И тут эвены шли на уклонение от уплаты ясака. Из Охотска в 1679 г. посылали на реку Иня к ясачным эвенам Уяганского рода, кочующим до реки Тауй, с посланием о сдаче ясака "пешего тунгуса" Тавикана Чеголкина. Но уяганы отказались это делать, сказав, что "ясака у них нет" и если они "надобны, пошлют де по нас и казаков", а "ево де Тавиканку за то хотели убить, что он... звал их в Охотский острог". А один из
эвенов этого рода Чилчимлянко ходил к ясачным пешим эвенам на Тауй и сказал им, что "хотят де из Охотского острожку казаки идти на вас в поход и громить вас всех тоуйских тунгусов". Тауйские оленные эвены Долганского рода, узнав об этом от тауйских эвенов, "с Товуй реки пошли в дальние свои жилища, бояся от служилых людей погрому". За такие "затейные речи... тоуйским тунгуса", в которых он "воровски солгал", как решили в Охотске, эвен Чилчимлянко был посажен в "аманатскую казенку".
Впрочем, Чилчимлянко был не так уж и далек от истины. В том же 1679 г. из Охотска все же послали отряд из 30 казаков во главе с Кондратом Барсеневым на реку Иня "на непослушников и на изменников Уяганского рода", которые "служилых людей казаков побили ... и ясаку не платили... и в аманатах отказали". Но до реки Тауй казаки, видимо, уже не добрались.
В 1681 г. гарнизон Охотска был значительно усилен, а в 1688 г., после разрушительного паводка 1684 г., перестроен и укреплен новой крепостной стеной с двумя башнями.
Волнения аборигенов, прокатившиеся не только по Якутии, но и по всей Сибири и совпавшие с такими крупными восстаниями, как крестьянская война под руководством Степана Разина, заставили обратить внимание на эти события московское правительство, и в 1686 г. вышел "Указ царей Ивана и Петра Алексеевичей якутскому воеводе о запрещении местным сибирским воеводам применять к тунгусам смертную казнь без указа государей, а ясачным сборщикам налагать на тунгусов какие-либо наказания". В 1695 г. указ об этом был повторно принят Сибирским приказом, но, как отмечал еще в XIX веке Н. В. Слюнин, эти "...указы оставались в этой окраине мертвой буквой".
Тауйское ясачное зимовье в это время, возможно, продолжало существовать. На карте расселения народов России по Северо-Востоку 1673 г. наряду с землями юкагиров, чукчей, камчадалов отмечена "Земля Товуйская". А на карте конца XVII века в устье Тауя отмечен "Острог Тауцкой". В "Этнографическом чертеже Восточной Сибири" С. У. Ремезова, изданном около 1701 г., но составленном, несомненно, в более раннее время, "Зимовье Тавуйское" изображено на правом берегу реки Тауй.
В начале XVIII века продвижение русских к северу от Охотского городка активизировалось, и упоминания о Тайуске и других поселениях к северу от Охотска снова появились в документах того времени.
Судя по "отписке" 1702 г. приказчика Тауйского ясачного зимовья Степана Осипова, в которой он сообщал, что "приходили с Олы реки пешие тунгусы ... и прошали у меня, Стеньки, служилых людей идти в коряки...", в Тауйске в то время стоял отряд казаков. Эвены с того времени часто участвовали в походах русских на коряков, расширяя, таким образом, территорию своего расселения.
В 1708 г. казак Степан Касимов, приказчик Тауйского зимовья, писал в Якутск, что в тот год сын боярский Савва Малышев собрал в Тауйском зимовье "ясачную соболиную и лисичную казну на 1798 год" и что в тот же год на Армань приходили неясачные оленные коряки и напали на "тутошних ясачных оленных и пеших тунгусов". Но те дали отпор корякам и захватили одного из них в плен.
В 1709 г. приказчик Иван Мухоплев сообщал, что по государственному указу ходил он с отрядом казаков на "немирных коряков" до Тубаны (вероятно, Туманы), которые в 1708 г. "побили ясачных пеших Тунгусов". Собирая ясак на Сиглане с коряка Вачучко, он предупредил его, что если он осенью "после рыбоделу" не явится в Тауйский острог и не сдаст задолженность по ясаку, то Мухоплев сам придет на Сиглан "с служилыми людьми". Учитывая, что на реке Туманы казаки, усмиряя немирных коряков, "острог их разбили из пушки, а самих их многих прибили", угроза была не пустой. На обратном пути из Сиглана Мухоплев заезжал на Олу к "пешим Тунгусам", поселение которых, видимо, там находилось.
В сентябре 1710 г. десятник Василий Савостьянов, посланный на Камчатку приказчиком, получил указ от якутского воеводы Д. А. Траурнихта "проведать пути к Тоуйскому и Ламскому (на реке Иня. - С. С.) острогам через Ламское море русскими людьми и ясачными иноземцами как мочно".
Видимо, для исполнения этого указа в 1710 г. другой приказчик Охотского острога, сын боярский Иван Порогов, ходил на Яму опять на коряка Вачучко. Захватив его вместе с "родниками", он их "привел на Тауй в Янское зимовье и посадил их в крепь". Возможно, именно в это время появилось поселение на устье реки Яна. На карте-чертеже "Камчадальской земли" С. У. Ремезова, составленной в 1712 - 1714 гг., показаны реки Яма, Ола, Тауй, напротив - большой остров без названия, и на побережье, на левом берегу реки Яна обозначен значком острог. Такой же значок стоит у устья рек Охота и Гижига.
В октябре 1712 г. в Тауйском остроге появился сын боярский Петр Гуторов с отрядом в 25 человек, который построил там "новую аманатцкую казенку для того, что старая казенка мала". "Аманатская казенка" потребовалась ему после похода на коряков, в котором приняло участие также 130 эвенов, в ходе которого они захватили 24 человека в аманаты. Коряки упорно не хотели подчиняться государственной власти. Свидетельства об их сопротивлении составляют многие тома документов.
В этой борьбе Тауйск с начала XVIII века становится одним из основных опорных пунктов русских на северном побережье Охотского моря
Сергей СЛОБОДИН
кандидат исторических наук, лаборатория истории и археологии СВКНИИ