По поводу масштабов, содержания и оценки последней не существует единого мнения, что подтверждается публикациями отечественных и зарубежных исследователей. Действительно, сегодня вряд ли можно отрицать, что строительство социализма в СССР являлось не только широкомасштабным "великим экспериментом", но и своеобразным "хождением по мукам" многомиллионного населения, подвергшегося репрессивным мерам воздействия, приведшим к невосполнимым человеческим потерям. Такое утверждение особенно справедливо по отношению к 1930 - 1950-м г. г., когда количество жертв достигло апогея.
Согласно разработанному в начале 1990-х гг. член-корреспондентом АН СССР Н. Н. Диковым новому концептуальному подходу к истории советского общества, это было время четвертого заключительного этапа (1929-1936) выделенных им "первого революционного периода" (1917-1936), а также трех этапов (1937-1956) "эволюционного периода" (1937-1985). "В истории не было ничего подобного, - отмечает известный российский ученый А.С. Ахиезер в работе "Россия. Критика исторического опыта". - Знакомство с массовыми социальными процессами на этом этапе истории ломает представление о мотивах людей, даже с точки зрения элементарного самосохранения и здравого смысла. Напрашивается мысль о каком-то массовом безумии... Загадка заключается в том, что массовая гибель людей, по здравой логике, должна была вызвать столь же массовое негативное отношение к власти... Между тем, именно в этот период единство народа и власти достигло высшей точки... Количество жертв было столь велико, что невозможно отказаться от предложения, что они сами были соучастниками этого истребления. Именно в этой всеобщей причастности наиболее ярко открывается загадочность, абсурдность этой исторической реальности... Террор проводила и поддерживала вся страна. Это было невиданное в истории самоистребление".
Подобная философская точка зрения (причем, современника описываемых событий) страшна по заложенной в ней истине. Однако, например, и доктор исторических наук Л. И. Гинцберг в рецензии на недавно изданный сборник "Тоталитаризм в Европе ХХ века" особо подчеркивает, что документы, ставшие ныне достоянием гласности, действительно свидетельствуют о том, что жертвами массового террора в СССР (и особенно в 1930-е гг.) во многом "являлись рядовые члены партии или вообще беспартийные - театральные гардеробщики, железнодорожные кассиры, колхозники, уничтожавшиеся по доносам в связи с неосторожно брошенными словами или чтобы завладеть имуществом жертвы".
Наглядным примером этого может служить личное дело бывшей заключенной Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей (Севвостлага) Матрены Антоновны Городничей. Эта малограмотная 23-летняя крестьянка была этапирована в Магадан летом 1933 г. Осужденная на сравнительно большой по тем временам срок, она затем досрочно освободилась и при оформлении на работу в детский комбинат по вольному найму составила автобиографию.
Датированный 29 мая 1936 г., этот документ простотой и жестокостью происшедшего, так как М. А. Городничая в нем писала: "Семья состояла из отца, матери, четырех братьев, трех сестер, дедушки и бабушки. Двенадцати лет лишились отца, и мы с матерью и младшей сестрой остались на иждивении старшего брата, у которого была своя семья. С 16 лет мне пришлось выполнять все крестьянские работы. Когда мне минул 21 год, мы с братом разделились из-за невестки, которая не позволяла брату на нас тратить деньги. Мы уже года четыре, как были в колхозе. Мать была нетрудоспособной, ей было 67 лет, сестре исполнилось 15 лет и они оказались на моем иждивении. Последние два года я работала в колхозе поваром. Брат был зол на меня, так как мы разделились против его воли, и донес в милицию, что у меня спрятаны колхозные продукты. При обыске у меня были найдены стоявшие на виду под навесом полученные мною за трудодни 2 пуда подсолнухов, полтора пуда кукурузы и 6 пудов ячменя. Я была арестована и нарсудом своего района в декабре 1932 г. осуждена по ст. 162 ("Кража имущества" - А. К.) на 10 лет лишения свободы. Во время моего ареста умерла мать, а сестру взял дядя, то есть теперь у меня ни ни семьи, ни дома".
Таких документов, и подобных им, к настоящему времени выявлено немало. Одни из них вытаскиваются из сверхсекретного небытия, другие, как видим, лежат на поверхности. Но это все то, что в данном случае касается репрессированных, прошедших лагеря и выживших в обстановке массового террора. Как свидетельствуют факты, их число определяется миллионами. Вместе с тем, не менее важны и глобальные вопросы, касающиеся общих масштабов репрессий в СССР, дающие в своих ответах количество арестованных и погибших во время их проведения, а также число заключенных, содержащихся в лагерях страны, в том числе и в обслуживающих Дальстрой, осваивавший Колыму в 30-50-е г. г. Здесь, к сожалению, до сих пор господствует печально-политизированный беспредел, имеющий зарубежные и отечественные "традиции", основанные на несуразных преувеличениях, кабинетных подсчетах и "исследованиях".
Так, во втором выпуске историко-публицистического альманаха "Возвращение памяти", подготовленном совместно с новосибирским обществом "Мемориал" и изданном в 1994 г., опубликована статья В. А. Исупова "Красные пирамиды". С вопиющей для такой темы легкостью автор пишет: "По данным В. Земскова, в СССР количество узников ГУЛАГа на 1 января 1941 г. составляло 1,3 млн. чел., на 1 января 1947 г. - 809 тыс. чел. Информация о количестве заключенных в конце 40-х - нач. 50-х г.г. обнародована А. Дугиным. На начало 1950 г. в СССР насчитывалось 2,6 млн. заключенных, а в год смерти Сталина - 2,5 млн. Кроме того, на начало 1953 г. в стране имелось 2,8 млн. спецпоселенцев, 53 тыс. ссыльнопоселенцев, 8 тыс. ссыльных и 6 тыс. высланных. Эти данные совпадают с материалами, представленными бывшим председателем КГЮ СССР В. Крючковым. Он заявил, что в 30-50-е г. г. в СССР было осуждено 3,8 млн. чел., из которых расстреляно 786 тыс. чел. Но имеется множество свидетельств, полностью исключающих то, что сообщили В. Земсков, А. Дугин и В. Крючков. Так, О. Шатуновская, член комиссии, созданной Президиумом ЦК КПСС в 1960 г. для расследования убийства Кирова и процессов 30-х г. г., вспоминала, что по документам, полученным тогда из КГБ СССР, только с 1 января 1935 по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. чел., из них расстреляно 7 млн. Н. Хрущев писал в своих воспоминаниях, что в год смерти Сталина в заключении находилось до 10 млн. человек. Д. Волкогонов приводит следующие цифры: в 1937 - 1953 г.г. было репрессировано 4,5 - 5,5 млн. чел., а всего за 1929 - 1953 г. г. жертвами государственного терроризма стали от 19,5 до 22 млн. чел. Опираясь на имеющиеся документы, можно сказать, что революция и гражданская война обошлись народу в 25 млн. жизней. Коллективизация и индустриализация унесли, скорее всего, около 12 млн. Вторая мировая война - 45 млн. Голов 1946 - 1947 г. г. - 1 млн. В итоге - 83 млн. чел. Отбросим для верности 10 млн как возможные неточности. Но 70 - 73 млн. жизней не вернулись".
Приведенные цифры поражают. Но не столько своей масштабностью, сколько цинизмом подхода к их подсчету, безжалостностью к судьбам, населению огромной страны, которое по поводу и без повода арестовывают, сажают, расстреливают в угоду своим политическим амбициям доморощенные "историки", до сих пор борющиеся с "рукой КГБ". Тем более трудно воспринять и понять человека, который может "для верности" отбросить 10 млн. человеческих жизней. И если В. Земсков и А. Дугин - исследователи, практически первыми получившие доступ к подлинным документам ГУЛАГа, то остальные, называемые в статье "Красные пирамиды" (исключая В. Крючкова, но включая Д. Волкогонова), всего лишь люди, обладающие неверной информацией, которая уже в конце 50-х - начале 60-х г.г. была сфальсифицирована и позднее поддерживалась с помощью лагерных легенд, "воспоминаний и рассказов" очевидцев, среди которых преобладали сбежавшие на Запад. Именно на их "данных" основываются работы зарубежных историков или тех, кто причисляет себя к их числу.
В связи с этим назовем Алана Буллока - автора двухтомной книги "Гитлер и Сталин": жизнь и власть", где он также ударяется в подсчеты и, ссылаясь на "исследования" предыдущих "авторитетов", пишет: "Сколько же всего людей было арестовано, расстреляно, сослано в концентрационные лагеря?.. Новые данные, опубликованные Робертом Конквестом в 1991 году, предполагают, что общее количество погибших в период между началами 1930 и 1939 годов было не менее 18 миллионов... За вычетом 11 миллионов, умерших раньше, к началу 1937 года в тюрьмах и лагерях, по мнению Конквеста, содержалось около семи миллионов. Еще семь миллионов были арестованы в 1937 - 38 годах. Из общего числа около 14 милионов были расстреляны или умерли в 1937 - 38 г.г. Таким образом, к началу 1939 года в тюрьмах и лагерях все еще оставалось около шести миллионов политических заключенных. Эти цифры не включают тех, кто был репрессирован в период между 1939-м и 1963-м годами".
Естественно, и здесь видно, что в доводах Алана Буллока тоже действует чистая арифметика. Как и у других зарубежных историков эта арифметика порождена политикой, для которой архивные данные, сообщаемые В. Земсковым и А. Дугиным, всегда будут являться чрезвычайно заниженными и опять же порожденными ведомством КГБ. Нечто подобное проглядывает еще в одном двухтомном издании (кстати, рекомендованном для студентов высших учебных заведений!), вышедшем несколько лет назад.
Это - работа бывших советских исследователей, работавших за рубежом, М. Геллера и А. Некрича "История России 1917 - 1995". Судя по названию, она претендует на изложение и обобщение огромного материала, в том числе касающегося и ГУЛАГа. В связи с этим, М. Геллер и А. Некрич вопрошают: "Сколько было заключенных после войны? Данные на этот счет противоречивы. Самая низкая цифра, которую называют западные исследователи (в СССР данные не публикуются), 8 млн. постоянного населения лагерей. Высшая цифра - 15 млн. По подсчетам английского правительства, сообщенным на заседании Экономического и Социального Совета ООН 15 августа 1950 года, в Советском Союзе в то время было 10 млн. людей, используемых на принудительных работах. Сколько было концентрационных лагерей в СССР после войны? Западные историки указывают на существование 165 лагерей и групп лагерей. Правильнее было бы их называть рабовладельческими империями. Среди них... Севвостлаг... По данным на 1940 год здесь находилось свыше 3 миллионов заключенных. По другим данным - до 5 миллионов".
Таким образом, М. Геллер и А. Некрич пошли дальше, и последнее, изложенное здесь, непосредственно касается Колымы. Без миллионов заключенных, как и все остальные, они не обошлись. Не обошелся без этого и совсем недавно сын одного из виднейших советских деятелей, известный российский публицист А. А. Антонов-Овсеенко, работы которого (как неоднократно говорилось в центральной прессе) грешат набором самых фантастических фактов. В своей статье "Адвокаты ГУЛАГа", опубликованной газетой "Труд" 28 мая 1999 г., он первоначально и безосновательно "напал" на М. Земскова - старшего научного сотрудника Института истории Российской академии, а затем привел свои "данные", которые опять же далеки от достоверности, являются чистейшей воды вымыслом.
"Служба дезинформации была на высоте во все времена, - пишет А.А. Антонов-Овсеенко. - Жива она и в наши дни, иначе как объяснить "сенсационные" открытия М. Земскова? К сожалению, явно сфальцифированая (для архива) статистика облетела многие печатные издания и нашла сторонников среди ученых... Передо мной секретная справка начальника ГУЛАГа Г. Наседкина от 18 января 1945 года, в которой речь идет о побегах и о смертности заключенных в военные годы. В 1942 году, например, в лагерях погибло 352560 заключенных, что составило 2,08 процента от среднегодового их числа; в 1943 г. соответственно - 267807 человек, или 1,87 процента. Путем нехитрого подсчета получаем около 17 миллионов заключенных в 1942 году и 14,3 миллиона в 1943-м, когда на фронт отправили так называемых "бытовиков". Недавно издательством "Звенья" выпущен справочник "Система исправительно-трудовых лагерей в СССР (1923 -1953)". Собранные в нем архивные данные воссоздают реальный облик запроволочной империи от Западной Двины до Чукотки... Иван Алексахин, о котором я упоминал, пробыл на Колыме 10 лет, Ольга Шатуновская - дольше. Им было известно, что в одном только регионе "Дальстроя", в бассейне Колымы, единовременно работало около миллиона заключенных. Эту цифру уже после ХХ съезда назвал бывший начальник "Дальстроя" Иван Никишов, Герой Социалистического Труда. Уточнить ее позволит и упомянутый справочник..."
Обратимся к "упомянутому справочнику". И что мы видим? Справочник "Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923 - 1960" (а не 1923 - 1953, как у А. А. Антонова-Овсеенко) приводит те же данные, что и М. Земсков, которые взяты из одного и того же Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). Согласно им, например, к началу Великой Отечественной войны в исправительно-трудовых лагерях и местах лишения свободы в стране находилось 2 млн. 350 тыс. чел. (с учетом находившихся в "пути"), а на 1 января 1953 г. в лагерях и колониях их было 2472247 чел. и еще 152614 чел. в тюрьмах.
Что же касается числа заключенных на Колыме (а точнее - в Севвостлаге и Дальстрое), то здесь также далеко до фантазий А. А. Антонова-Овсеенко. По данным ГАРФ, на 1 июля 1940 г. в них содержалось 190309 чел., на 1 июля 1941 г. - 166445 чел., на 1 января 1945 г. - 87335 чел., на 1 января 1949 г. (И.Ф. Никишов уехал с Колымы в конце 1948 г.) - 108685 чел. плюс 15378 чел. в недавно организованном особом лагере № 5 - Берлаге. Хранящиеся в этом же Архиве документы позволяют вывести и общее количество заключенных, завезенных в Дальстрой с 1932 по 1956 г. - 876043 человека.
Почти такие же цифры сообщают документы Государственного архива Магаданской области. С ними мне и моему коллеге И. Д. Бацаеву довелось ознакомиться при подготовке недавно вышедшей нашей работы "Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. (Часть I. 1931-1941)". Как видим, они далеки от тех миллионов, которые придуманы воображением А. А. Антонова-Овсеенко, придерживающегося удобно занятой позиции сводящейся к тому, что все врут: архивы, документы, ученые, а настоящие данные "где-то спрятаны". Естественно, это неудивительно, ведь от придуманного, в которое хочется верить, трудно отказаться. Тем более, если все связано с политикой, то до объективности очень далеко. А она сегодня как никогда нужна. В ней - правда истории, в ней ответы на выдвигаемые жизнью вопросы.
Кстати, эта правда почему-то не нужна магаданскому историку Д. И. Райзману. В докладе, представленном на II Диковские чтения, он пишет: "Процесс реабилитации на территории Магаданской области был в центре внимания властей. 28 августа 1990 г. Президиум областного Совета народных депутатов рассмотрел вопрос о гласности в этой работе. Впервые стали известны секретные данные о численности заключенных, умерших, погибших и освободившихся из лагерей. Но лишь через 5 лет эти цифры были опубликованы в интервью начальника архивного подразделения управления ФСБ по Магаданской области С. В. Кониной, сообщившей, что по материалам Дальстроя НКВД СССР, с 1932 по 1955 г. на территорию области завезли 2157900 заключенных".
Последние данные в свое время явились досадной опечаткой... Неужели Д. И. Райзман об этом не знал? Возможно, что и так. Однако о том, что никаких миллионов заключенных нет в документах Дальстроя, знает каждый магаданский историк, но только при условии, если он работает с ними в фондах Государственного архива Магаданской области. Д. И. Райзман, несмотря на свои многочисленные публикации о "белых пятнах" истории лагерной Колымы, к данным документам и не прикасался, так как привык популяризировать результаты изысканий других исследователей. И это при всем при том, что еще 28 ноября 1992 г. в том же "Вечернем Магадане", начавшем впервые публиковать "Списки граждан расстрелянных на территории Магаданской области, реабилитированных посмертно", согласно данных т. н. этапного журнала из архива УВД Магаданской области, говорилось: "Достоверно известно, сколько человек в период с 1932 по 1953 г. включительно было доставлено в б. Нагаева по этапу - 740434".
Остальное домыслить нетрудно. И если взять период с 1932 по 1956 г. и включить в него завоз заключенных также на Чукотку и в часть Якутии, входивших в свое время в сферу деятельности Дальстроя, то как раз и получится цифра более чем в 800 тысяч человек. Согласно данным ГАРФ (а их необходимо признать более точными) из этого количества затем убыло по окончании срока 546972 человека, умерли 127792 человек, бежали 7877 человек, а остальные были переведены в другие лагеря страны.
Александр КОЗЛОВ,
старший научный сотрудник лаборатории истории и археологии СВКНИИ ДВО РАН
