Но в этом приказе за № 00447 говорилось о том, что перед органами государственной безопасности стоит “задача - самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства”. В соответствии с этим нарком приказывал с 5 августа 1937 г. во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников. В Узбекской, Туркменской, Таджикской и Киргизской ССР операцию начать с 10 августа с.г., а в Дальневосточном, Красноярском краях и Восточно-Сибирской области с 15 августа с.г.
В июльском приказе наркома подчеркивалось, что материалами следствия устанавливается: “В деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудпоселков. Осело много в прошлом репрессированных церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооруженных выступлений. Остались почти нетронутыми в деревне значительные кадры антисоветских политических партий..., а также кадры бывших активных бандитских восстаний, белых карателей, репатриантов и т.п.
Часть перечисленных выше элементов, уйдя из деревни в город, проникла на предприятия промышленности, транспорт, строительство”. Сначала в приказе отмечалось: “следствием устанавливается”, но там же, как вывод, акцентировалось: “Все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности”.
Итак, враг был определен. Традиционно, по нормам советского законодательства того времени, определялись и меры наказания. Все репрессируемые разбивались на две категории. К первой относились все наиболее враждебные элементы. Они подлежали немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках, - РАССТРЕЛУ. Ко второй категории относились все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежали аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а “наиболее злостные и социально опасные из них - заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки”.
И далее в пунктах того июльского приказа № 00447 конкретно указывалась мера наказания семей “врагов народа”, в частности, пункт 4 устанавливал: “Семьи приговоренных по первой и второй категории, как правило, не репрессируются. Исключение составляют:
а) Семьи, члены которых способны к активным антисоветским действиям. Члены такой семьи, с особого решения тройки, подлежат водворению в лагеря или трудпоселки.
б) Семьи лиц, репрессированных по первой категории, проживающие в пограничной полосе, подлежат переселению за пределы пограничной полосы внутри республик, краев и областей,
в) Семьи репрессированных по первой категории, проживающие в Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Баку, Ростове-на-Дону, Таганроге и в районах Сочи, Гагры и Сухуми подлежат выселению из этих пунктов в другие области по их выбору, за исключением пограничных районов”. (Интересно, были ли случаи, когда ссыльные избирали по своему выбору места жительства?)
Порядок ведения следствия регулировался приказом наркома: “Следствие проводится ускоренно и в упрощенном порядке”. Об Уголовном Кодексе он не вспомнил, но подчеркнул в приказе:
“Основанием для приведения приговора в исполнение являются: заверенная выписка из протокола заседания тройки с изложением приговора в отношении каждого осужденного и специальное предписание за подписью председателя тройки, вручаемые лицу, приводящему приговор в исполнение”.
Что же повлияло на изменение отношения к семьям врагов советской власти? Кто помог наркому Ежову так резко изменить приказ и жестко отреагировать на судьбу ЧСИР (членов семьи изменников родины)? Только вождь всех народов и человек, которому дети в СССР выражали всеобщую благодарность: “Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!”
Июльский приказ 1937 года наркома внутренних дел Н. Ежова указывал: окончить операцию в четырехмесячный срок, то есть в декабре. В то время как его августовский приказ торопил срок действия по репрессированию жен уже осужденных изменников родины, обязывая чекистов закончить операцию к 25 октября. Причем подчеркивалось: “Впредь всех жен изобличенных изменников родины, правотроцкистских шпионов арестовывать одновременно с мужьями, руководствуясь порядком, установленным настоящим приказом”.
Это было время “ежовых рукавиц” и иезуитской политики Сталина. Обласканный смертельным вниманием генерального секретаря ЦК BKП(б), нарком Н.И. Ежов в своих приказах 1937 года стремился выполнить любые указания Иосифа Виссарионовича, как верный солдат партии, за что поплатился жизнью, не только собственной, но и своих родственников.
Василий Гроссман блестяще показал трагедию семьи Н.И. Ежова в рассказе “Мама” (журнал “3намя”, № 5, 1989 г.) Дочь наркома Наталья, скитавшаяся по стране, ныне живет в поселке Ола, но до сих пор не имеет статуса репрессированной.
Дети наркомов Сталина. Их детство прошло в привилегированном обществе советской знати. Рожденные и воспитанные в условиях партийно-государственного бюрократического почитания, они с лихвой познали роскошь и нищету, лицемерие и предательство, и так называемую “отеческую заботу советского государства о подрастающем поколении строителей социализма”.
Наталья Николаевна прожила такую жизнь. Поражает ее оптимизм. Отработав многие годы работником культуры в сельских учреждениях Чукотки и Колымы, она пишет стихи и песни, помогает воспитывать внучек и мечтает о новом этапе творческой деятельности. Жизненного опыта хватает, но воспоминания о детстве, лишенном родителей, ее не покидают.
В поисках прошлого дети наркомов идут по следам трагедии семьи. Дочь наркома морского флота СССР Петра Ширшова, одного из первых Героев Советского Союза, известного полярника и академика, нашла могилу своей матери, киноактрисы Елены Гаркуши, в поселке Омчак на Теньке. Из-за отказа в притязаниях Берии жена Ширшова была этапирована на Колыму, здесь и закончила жизненный путь.
Марина Ширшова лишь в 70-х годах смогла поклониться праху матери и с помощью работников рудника имени Матросова перезахоронить его в Москве. Много лет она работала гидрологом в институте океанологии АН СССР, носящем имя ее отца. Тогда ни она, ни я, беседуя с ней, не знали содержания приказов Н.Ежова о преследовании родственников врагов советской власти. Нам внушали сталинское выражение: “Дети за отца не отвечают!” П.П. Ширшова тогда пощадили, Н.И. Ежова - расстреляли. Но семьи их были разрушены.
“Семья - ячейка общества” - утверждала социалистическая идеология. Сколь пустынным было то общество, в котором миллионы советских граждан воспитывались в неполных семьях, где родители находились на содержании в исправительно-трудовых лагерях или покинули это общество навсегда не по своей воле.
Страдали же, в первую очередь, самые беззащитные граждане страны Советов - дети. Показательна судьба Надежды Адольфовны Иоффе, дочери первого посла советской России в Германии и Японии, друга Л. Троцкого. Она провела двадцать лет в лагерях и ссылке, где родились две ее дочери, внучки Адольфа Иоффе, известного советского дипломата. Ее судьба, как и всей семьи, была тесно связана с большевистской партией и с ее лидерами - В. Лениным, Л. Троцким. Но только позже Надежда Иоффе узнала, что из 24 членов ЦК РСДРП, участников октябрьской революции 1917 года, 11 человек были впоследствии расстреляны товарищами по партии, 12-й умер в тюрьме, Троцкого убили по приказу Сталина, а Адольф Иоффе покончил с собой в 1927 году. Однако сначала был комсомол, куда она вступила в 1919 году тринадцатилетней девочкой. Рекомендацию ей дал Н. И. Бухарин. Студентка института народного хозяйства им. Плеханова после смерти отца активно участвовала в троцкистском оппозиционном движении, за что через два года попала в первую ссылку с новорожденной дочерью Наташей. В 1930 году ее мужа Павла направили в распоряжение Хабаровского краевого финансового управления, к нему и доставили ссыльную 23-летнюю жену с дочерью. Через год Павла назначили зам. председателя Владивостокского горисполкома, а в 1932 году в семье появилась еще одна дочь Кира. Это уже была прочная семья, в которой проживал и 10-летний Юра, сын от первого брака Павла.
В конце 1933 года в результате “партийной чистки” - кампании по укреплению рядов ВКП(б) в Благовещенске, куда переехала семья, Павла, работавшего там зав. финансовым отделом горисполкома, исключили из партии с формулировкой: “за связь с активной троцкисткой Иоффе”.
Супруги поехали в Москву “за правдой”. Там их взяли на работу в качестве беспартийных специалистов. Но грянул 1934 год, смерть Кирова и последующие репрессии против действующей оппозиции.
Через два года Надежду и Павла арестовали. Иллюзии исчезли. В Бутырской тюрьме Надежда встретила многих знакомых, с ними не раз судьба ее будет сталкивать на Колыме.
Два месяца допросов закончились для нее решением Особого Совещания - пять лет ИТЛ на Колыме, тогда, в 1936 году, это был максимальный срок, определяемый Особым Совещанием НКВД. Те, кто проходил по суду, особенно революционного трибунала, получали обычно 10 лет. Ее Павел получил три года исправительно-трудовых лагерей и тоже на Колыме. Детей смогла забрать к себе бабушка. А Надежду Иоффе, как опытного специалиста, направили в распоряжение одного из управлений Севвостлага, где она стала работать плановиком-экономистом. Надежда имела оклад 900 рублей, из них 500 рублей удерживал лагерь, остальные поступали на ее личный счет.
Давид РАЙЗМАН (газета "Регион")
