А.В.Горбатов, бывший командир дивизии, обвиненный в политических преступлениях против государства, оказался на Колыме в 1939 году. Его “лагерные университеты” проходили на прииске “Мальдяк”, однако несколько месяцев работы землекопом превратили физически крепкого комдива в доходягу, инвалида. Фельдшер лагпункта направил Горбатова в Центральную больницу УСВИТЛа под Магадан, на 23 километр.
Это произошло в конце марта 1940 года. “После того, как я пожил в Мальдяке, район Магадана показался мне уютным, и воздух там совсем другим - как будто я попал в ноябре из северных окраин в Сочи!” - вспоминал Александр Васильевич в своих мемуарах “Годы и войны”.
Изданные вторым тиражом в 1992 году, воспоминания генерала армии, Героя Советского Союза, известного советского полководца давали более полное описание “содержания з/к Горбатова на Колыме”, в том числе на Снежной Долине.
“Размещены мы были в большом барачном лагере у подножья гор. Четыре дня нас, обессиленных болезнью и долгим, трудным путем, на работу не посылали. Потом мы снова взялись за работу: носили на себе или стаскивали волоком с гор за четыре километра по 0,54 кубометра древесины в день. И новая действительность заслонила как туманом мальдякские воспоминания.
Читателям будет трудно представить себе картину, как по склонам гор, растянувшись на четыре километра, вереницей бредут исхудалые люди - не люди, а тени, вытянув, как журавли в перелете, шеи вперед и напрягая последние силы, тянут древесину.
Тяжело тащить груз с горы, еще тяжелее по ровной местности, а при самом незначительном подъеме он становится просто убийственным. Люди спотыкаются, падают, встают и снова падают, но груз трогается с места лишь тогда, когда приходит на помощь кто-нибудь другой, сзади идущий. Так доставляется древесина в лагерь.
День ото дня работать становилось тяжелее... Люди по-разному реагируют на тяжелый труд. Одни, едва добравшись до нар, сразу же отдаются сну, хотя и тревожному; другие, ворочаясь с боку на бок, долго не засыпают. Я спал плохо. На работе не было времени отдаваться думам, а ночью, при тусклом освещении, думаешь о прошлом, настоящем и будущем”.
Уголовников в лагере было много. Горбатов сдружился здесь с “врагом народа”, инженером Леонидом Игнатьевичем Логиновым, который на Колыме пробыл до 1954 года. И после освобождения они встречались друг с другом в Латвии и в Москве, вспоминая лагерные дни под Магаданом.
“При содействии заключенного М.М. Горячего, который имел некоторый служебный вес, заведуя частью мастерских, я устроился колоть дрова и кипятить воду. Эта работа была мне под силу, и работать можно было в тепле, - писал А.В. Горбатов. - По соседству с кипятильником находилась хозчасть лагеря, бухгалтером в которой работал некто И. Егоров, бывший финансовый работник из Ярославля. Я с ним познакомился и предложил постоянно убирать и подметать его канцелярию в надежде получить за это лишнюю пайку хлеба. Егоров согласился и был не внакладе. Не ошибся и я: сметая со столов крошки, корочки, а иногда и кусочки хлеба в свою торбу, я в какой-то степени стал лучше утолять свой голод.
Недалеко от места моей работы были расположены землянки с картофелем, морковкой и луком, находившиеся в ведении Егорова. Я и здесь работал (голод - не тетка!), помогая перебирать овощи. Так как у меня шатались зубы и невозможно было грызть сырую картошку, то я смастерил себе терку: нашел кусочек белой жести и пробил в нем гвоздем дырочки. Теперь я мог есть сырые овощи, и мои зубы стали укрепляться, а опухоль ног пошла на убыль. Я мог даже кое-чем помочь своим товарищам по несчастью, в числе которых был и Л.И. Логинов.
Когда в конце концов я поправился и набрался сил, наступило короткое колымское лето. И больных, и здоровых, жаждущих занять мое теплое местечко у кипятильника, было очень много. А в это время происходил набор на рыбные промыслы - туда я и записался одним из первых”.
Так Горбатов оказался на Оле, где пробыл до 20 августа 1940 года, после чего вызван в Москву на переследствие. Только в марте 1941 года получил свободу и смог вернуться к прежней военной службе в числе немногих военноначальников, освобожденных новым наркомом НКВД Берия. Если бы не эта “ирония судьбы”, искать бы Горбатова в сопках Мальдяка или Снежной Долины...
В сентябре 1942 года генерал Горбатов служил в штабе Донского фронта, там и встретился с членом Госкомитета обороны, секретарем ЦК ВКП(б) Г. Маленковым.
“После короткого обмена мнениями о положении на фронте секретарь ЦК спросил: “Скажите, товарищ Горбатов, почему мы оказались на Волге?” Этого вопроса я меньше всего ожидал, смутился и все свел к неожиданному нападению противника - вообще к тому, что помнил из сказанного Сталиным”, - вспоминал Александр Васильевич, подумав: “Вероятно, хочет знать мысли недавно реабилитированного, дескать, не испортился ли я, будучи заключенным”.
И все же сформулировал ответ: “Основной причиной неудач является то, что нам не хватает квалифицированных военных кадров. Должности командиров соединений и выше занимают люди честные, преданные, но неопытные. Этот недостаток в ходе войны не исправляется, а усугубляется неумелым подбором людей”.
Горбатов рассказал о Лефортовской тюрьме, о суде, о порядках на Колыме и о 125-суточном пути в Москву на переследствие.
“Я даже предложил услуги - поехать вновь на Колыму, чтобы отобрать там командиров дивизий, которые будут творить большие дела. Секретарь ЦК предложил мне дать список этих лиц; я припомнил восемь человек”.
Очевидно, он назвал имя бывшего командира 28-1 кавалерийской дивизии Николая Федоровича Федорова, который работал кузнецом на Оле в августе 1940 года. Однако при очередной встрече с Маленковым в Москве в 1943 году Горбатов узнал, что названных им командиров дивизий давно нет в живых.
“Поэтому Ваша просьба, товарищ Горбатов, мною не выполнена”, - с жесткой интонацией сказал Маленков.
Давид РАЙЗМАН .